Дневники: 1936–1941

Из-за двух колонок в «Observer», восхваляющих «Годы», я в таком возбуждении, что не могу, как и предсказывала, продолжать «Три гинеи». Я даже откинулась на спинку кресла и представляла, как люди читают эту рецензию. И когда я вспоминаю, как мучилась в этом самом кабинете больше года назад, когда мне казалось, что три года работы псу под хвост; когда вспоминаю, как по утрам сражалась с гранками, писала по три строчки и возвращалась в кровать – худшее лето в моей жизни, но в то же время самое поучительное, – неудивительно, что у меня дрожат руки. Больше всего радует то, что теперь, когда де Селинкур349 прочел «Годы», моя задумка уже не кажется такой слабой и невнятной, как я опасалась. В ЛПТ книгу называют лебединой песней среднего класса, набором изысканных образов, а он видит, что это творческий и конструктивный роман. Я, конечно, еще не дочитала его статью, но он ухватил некоторые ключевые мысли. Это значит, что книгу будут обсуждать, а «Три гинеи» ударят точно в цель – куй железо, пока горячо, – и мое чрезмерно тщательное планирование не пройдет бесследно в этом потоке жизни, как мне казалось. Впрочем, такая уверенность неожиданна даже для меня. Если я и могу назвать что-то своим триумфом – простите за столь вычурный язык, – так это день, когда пришел Дезмонд, а у нас в гостях была Нэн Хадсон; я чуть не лопнула от желания обсудить с ним «Годы», а Нэн сидела как размоченный в теплом молоке хлебный мякиш; я собралась с силами и вынудила ее обсудить со мной свою жизнь и Этель (это была уловка), вместо того чтобы пустить этот мучительный час псу под хвост.

Теперь, по крайней мере, доход гарантирован. Л. купит новую машину; мы снова на плаву; а мой последний круг – если проживу еще хотя бы лет десять – должен быть плодотворным. Работа и только работа. Но в данный момент облегчение так велико – ничуть не постыдное облегчение, вовсе не вызванное славой, – что я как будто раскачиваюсь вверх-вниз, словно куст, на который приземлилась огромная птица. И все же нельзя забывать, что меня ждет немало сильных ударов. И многое в «Годах» написано очень слабо – например, сцена в колледже до сих пор заставляет меня краснеть.

Вчера вечером ужинали в Чарльстоне. Джулиан возмужал, то есть стал энергичным, сдержанным, как мне кажется, озлобленным; в его тоске теперь есть что-то трагическое; рот или лицо гораздо напряженнее, как будто он много размышляет в одиночестве. Несса сказала, что он не до конца отказался от своей идеи поехать в Испанию – все зависит от того, удастся ли ему найти работу здесь. Я почувствовала, как он изменился, став взвинченным, напряженным, защищающимся; все еще ласковый, но уже не спонтанный. Сегодня он придет к чаю. А Л. раздражает чрезмерная «эгоцентричность» моей семьи – мол, Нессу заботят только ее дети; безрассудный Джулиан даже не может сообщить ей о своем решении; все «кудахчут». Отчасти это связано с его семейным комплексом, но доля правды в словах Л. есть.

А я теперь могу воплотить в жизнь свою философию свободной души. Вот о чем я думаю: нет нужды идти на писательский аукцион350 20 марта. Все ложное можно отбросить.

15 марта, понедельник.

Ленюсь этим утром. Голова усталая. Слишком много разговоров с Джулианом и Банни351. Что это за жизнь такая, если вид наших давних друзей и племянников, вернувшихся из Китая, вызывает легкое сожаление, то есть тоску по вечеру, который можно было провести в тишине?! Джулиан довольно эгоцентричен. Он зациклен на мыслях о каком-то долге. А раз он должен сделать что-то для мира в целом, то скрежет металла по гранитной плите мы-то можем и потерпеть. В любом случае я слишком устала, чтобы писать, и думаю, не переделать ли мне вырезанные из романа «Годы» фрагменты для единого издания352? Зачем мне это? Пожалуй, полная версия даст лучше раскроет мою аргументацию. Но роман-то уже вышел как есть, и нет нужды думать об этом всерьез*. Держу идею в голове и буду судить по рецензиям – вот только все они несерьезные, – насколько книга в своем нынешнем виде попала в цель или промахнулась. Останемся здесь до 30 марта; Л. позвонил в типографию – заказали еще 25 экземпляров романа «Годы». Думаю, продажи могут оказаться очень даже неплохими – скажем, 10, 11 или 12 тысяч штук.

Размышляю о «Гиббоне». Пожалуй, недельный перерыв, чтобы закончить статью, пришелся бы весьма кстати. Не думаю, что буду особенно обращать внимание на то, как обо мне судачат; жду конца следующей недели; к тому времени все рецензии уже выйдут и забудутся, а потом, даст Бог, мы приедем сюда на 10 спокойных дней на Пасху. Мы вполне достаточно выполнили свой долг перед семьей и обществом.

* Кажется, 5300 экземпляров продано по предзаказу.

17 марта, среда.