Читаем Дневники. 1946-1947 полностью

А природа (не перед концом ли?) вспыхнула радостью.

Приехал в Москву. Решили «дать в зубы» 500 автоинспектору, попробовать, нельзя ли этим путем выручить права. Не удалось. Отложили на завтра. Валентин] поехал в Пушкино. Я остался в Москве.

Разгром «Звезды» распространяется на Союз писателей. Требуют удаления Тихонова. Знакомое чувство обиды встает, чувство возмездия и конца, как у староверов. Но, как и староверы нового времени, мы знаем, что наша легенда о конце не сходится с действительным концом, и потому именно не сходится, что имеет личное человеческое 251

происхождение из обиды, из гордости. Действительность находится за пределами личности, и чтобы видеть правду, нужно всю личность свою до конца изжить за други свои, и вот там в «других» этих явится правда.

Никогда не было времени на Руси, в котором человек русский так жаждал бы идти нога в ногу с правительством, но.

Вот теперь только я понял, почему тогда напали на «Лесную капель»: «Капель» - это явление личного порядка, а война требует поглощения личности коллективом. Из этого выходит, что разгром Ахматовой есть знамение войны.

23 Августа. Утро в Москве облачное с просветами солнца и парное. Продолжается погода приморская.

Собственно, чего мы боимся? Мы боимся, что наше правительство так перегнет палку, что победа наша пойдет ни к чему, что.. Никто не против самого строя, но не _хочет воевать. И едва ли будут. Мы боимся, что «здравый ум» оставит правительство в решительный момент.

Немцы же сглупили в такой момент, преподав идею высшей расы «тотально».

Точно так же идея коммунизма, преподаваемая тотально, не создает нам друзей среди иных народов.

(Не носить, а отвести обиду.)

Уважаемая Галина Донатовна, я послал записку к Б. А. с просьбой дать 10 литров бензину (я ему дал 300 и он мне сам сказал, что мой бензин я всегда могу получить). Посланный вернулся ко мне, сказав так, что Вы записку не приняли, сказав, что Б. А. завтракает, и направили к зам. директора. Зам. директора ничего не знал о нашем договоре с Б. А. и директором, и потому мне остается лишь выехать на шоссе и в течение нескольких часов выклянчивать бензин у чужих шоферов. Я уверен, что прочитай Б. А. мою записку, он бы распорядился иначе, чем Вы. Пишу это Вам как старший с дружеским советом... (Не послано.)

252

Лариса Леонидовна Мутли сказала вчера, что ее «женское» вмешательство в дела никогда не ссорит ее с мужем, потому что он всегда стоит выше этого и улыбается. Я ответил, что в литературе у нас с Валерией Дмитриевной то же самое: я всегда выше и улыбаюсь, но автомобиль нас ссорит, потому что я Москвы не знаю, а она знает лучше и, войдя по-женски в это слабое место, пытается овладеть мною как шофером. И тут у нас происходят ссоры. Так что несомненно есть некий круг чисто мужского действия, за черту которого нельзя пускать женщину, и это нельзя Ницше дал в образе кнута: идешь к женщине - не забудь кнут.

Между тем женщина всегда жаждет этого «кнута» в смысле служения и не простит мужчине, если у него кнут слаб. Формы же «кнута» могут быть прямой его противоположностью. Напр., если женщина имеет страх перед насилием, кнут мужчины выразится в особой нежности и формальной уступчивости вплоть до бытия под башмаком до тех пор, пока башмак не поднимется просто от скуки быть в одном положении.

По страшной жаре и духоте пробрался потихонечку в Гослитиздат и Детгиз. Получил прекрасно изданное «Избранное» (в Берлине).

Денежные дела вполне удовлетворительные:

Госиздат - 27 т.

Детиздат - 5 т.

МК - 13 т.

Литфонд, пособие - 20

65

После вечернего чая повел машину свою в Пушкино и к вечеру благополучно прибыл домой.

24 Августа. Проснулся в бабьем царстве и все за мною ухаживают. Да, есть, есть это что-то чисто мужское, чего нельзя упустить без разрушения личности. Это

253

необходимо-мужское является силой, начиная от физической силы-насилия, кончая творческим внушением. Точно так же есть и чисто женское служение, исходящее от материнства, начиная от физического страдания в родах рождением человека, кончая духовным материнством, [рождением] богочеловека.

В этом свете многое становится понятным. Так, напр., часто видишь - глупого мужчину обслуживает умная женщина: это она обслуживает его, как, напр., кошка будет кормить соболенка: тут в молоке дело, а не в личности. Но материнское молоко (материя) питает и личность (идеология). Таким образом, с этой точки зрения, материализм (особенно наш, социалистический) есть культ матери в существе своем, а идеализм - культ мужа-творца (героя), рождаемого от Духа и Девы. И вот что я говорю сегодня об утверждении мужского начала, недоступного женщине и независимого от нее, из этого утверждения и выросло «бессеменное зачатие».

Социализм и коммунизм происходят от Mater, в них утверждается безликая саморождающая материя... В этом есть правда в отношении времени и неправда в отношении к вечности, потому что в вечности «царство Мое не от мира сего», там рождается муж не от Mater, а от Девы и Духа.

Вот почему коммунизм всегда был и будет враждебен религии Христа.

Перейти на страницу:

Все книги серии Дневники

Дневники: 1925–1930
Дневники: 1925–1930

Годы, которые охватывает третий том дневников, – самый плодотворный период жизни Вирджинии Вулф. Именно в это время она создает один из своих шедевров, «На маяк», и первый набросок романа «Волны», а также публикует «Миссис Дэллоуэй», «Орландо» и знаменитое эссе «Своя комната».Как автор дневников Вирджиния раскрывает все аспекты своей жизни, от бытовых и социальных мелочей до более сложной темы ее любви к Вите Сэквилл-Уэст или, в конце тома, любви Этель Смит к ней. Она делится и другими интимными размышлениями: о браке и деторождении, о смерти, о выборе одежды, о тайнах своего разума. Время от времени Вирджиния обращается к хронике, описывая, например, Всеобщую забастовку, а также делает зарисовки портретов Томаса Харди, Джорджа Мура, У.Б. Йейтса и Эдит Ситуэлл.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Дневники: 1920–1924
Дневники: 1920–1924

Годы, которые охватывает второй том дневников, были решающим периодом в становлении Вирджинии Вулф как писательницы. В романе «Комната Джейкоба» она еще больше углубилась в свой новый подход к написанию прозы, что в итоге позволило ей создать один из шедевров литературы – «Миссис Дэллоуэй». Параллельно Вирджиния писала серию критических эссе для сборника «Обыкновенный читатель». Кроме того, в 1920–1924 гг. она опубликовала более сотни статей и рецензий.Вирджиния рассказывает о том, каких усилий требует от нее писательство («оно требует напряжения каждого нерва»); размышляет о чувствительности к критике («мне лучше перестать обращать внимание… это порождает дискомфорт»); признается в сильном чувстве соперничества с Кэтрин Мэнсфилд («чем больше ее хвалят, тем больше я убеждаюсь, что она плоха»). После чаепитий Вирджиния записывает слова гостей: Т.С. Элиота, Бертрана Рассела, Литтона Стрэйчи – и описывает свои впечатления от новой подруги Виты Сэквилл-Уэст.Впервые на русском языке.

Вирджиния Вулф

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Р' ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги В«100 рассказов о стыковке и о РґСЂСѓРіРёС… приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период РѕС' зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил СЃРІРѕРµ обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится СЃРІРѕРёРјРё впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Р РѕСЃСЃРёР№СЃРєРѕР№ Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Р

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное