Дневники. 1984

9 апреля. Медленно пишу каждую фразу. Постараюсь сегодня закончить главу «Общежитие», тогда начну следующую — «Правительство», постепенно собираю материал и на сам основной сюжет. Ясно одно — все будет написано от первого лица; но не забыть о теневой хлопковой экономике. Мы люди бедные, у нас все идет в дело. О распродажах, которые сейчас идут в Москве и т.п.

17 апреля, понедельник. Вчера, в 7-м часу, с Казанского вокзала уехал в Ижевск, где пройдет заседание Приемной комиссии. В купе долго разговаривали: А.А.Бологов, М.П.Лобанов, Ю.Пшенкин и Женя Попов. С нами едет Женя Некрасов, мой ученик, которого я когда-то случайно встретил в гостинице в Горьком. Он едет от «Литроссии». Вот так человеческая жизнь меняется под влиянием одного разговора. Изредка в купе заходил Юрий Кузнецов, первый поэт России. Я смотрел на его вечно сонное, блоковско-печальное лицо, стареющую, в морщинах, шею. Много говорим о России, о современном ее положении. Пшенкин пересказывал любопытную теорию о выращивании душ на земле, как некий продукт для инопланетян.

День Пасхи. Накануне я был на даче и вернулся в Москву утром, написал предисловие к книжке «Я и я» — молодые писатели и ученики. Книжку собрала моя ученица по студии на улице Писемского Рада Полещук. Закончил вторую главу — «Общежитие». Теперь впереди «Правительство».

Вечером в Ижевске состоялась первая встреча. Нам представили молодую литературу — жуткая проза, но мне очень понравились Вячеслав Кириллов, мальчик-поэт (стихотворение о рыжем афганце), и Алла Кузнецова, ей пятьдесят, пишет стихи о любви и о праздной весной земле. Но их комиссии по каким-то местным соображениям не представляют. Потом был концерт Удмуртского народного ансамбля. Интересно, как среди их песен живут «Семеновна» и другие русские песни.

С приехавшим позднее Славой Шугаевым говорили о моей идее неприсоединившихся писателей. Друзья и по ту, и по другую сторону баррикад. И с теми нехорошо, и с этими противно.

25 апреля, среда. Обычное дело — не получается изо дня в день вести дневник. Уже в Ижевске нахлынули заботы и неудобства, которые постоянно меняли распорядок дня, а уже возвращение в Москву. Летели поздно вечером, и четверг обернулся невероятными хлопотами. Летели со Славой Шугаевым. Пьяный Шугаев — тяжелый груз, еле-еле нашел машину, чтобы отправить его на дачу.

Пришла открытка — дали автомобиль, который надо получать и о котором надо заботиться. Потом пришла открытка из Союза писателей на «видак». За видаком ездил в магазин вчера и весь сегодняшний день провозился, его настраивая. Естественно, ничего не получилось. Все одно к одному — как патроны в пулеметном рожке, но что поделаешь — деньги так быстро меняют курс, так неясна наша дальнейшая судьба, что приходится покупать все это барахло. Машина у меня только три года, «видак» тоже есть. Из впечатлений ижевских главные — это писатели. Все больше и больше я начинаю любить моих товарищей такими, какие они есть, с интересом наблюдал за Мих. Петр. Лобановым, Юр. Полик. Кузнецовым, Вик. Иван. Кочетковым. Новые для меня в известной мере фигуры — это Женя Кузнецов, референт СП, с ним очень интересно говорили о текущем общественном процессе и сошлись, что единственное, чего еще боятся радикалы, — это память. Она все ставит по местам. В поездке был еще и Сережа Иванов, тот самый, с которым я когда-то встречался у Льва Ивановича Скворцова. С тех пор он уже успел получить Госпремию и стал известным детским писателем. Немножко подпив, в автобусе и при Славе Шугаеве, он рас­сказывал, провоцируя мою искренность, совсем забытую мною историю нашего знакомства, что, дескать, и писать-то он стал, чтобы именно мне доказать, что он тоже может.

За эту поездку особенно сблизились с писателем Александром Ал. Бологовым из Пскова. Прекрасный человек твердых убеждений и высокой искренности. В его биографии много необычного и интересного — и море, и бокс — он в молодости был чемпионом. Очень чистый, счастливый в своей порядочности человек. Порода для писателей почти переведшаяся, а для остальных редкая.

В пятницу и субботу был на даче, вернулся в воскресенье вечером. Сейчас придут проверять сигнализацию для охраны. Жить с каждым днем становится все страшнее. Умер Юра Стефанович. Ееще недавно мы с ним работали на семинаре в Дубултах.

23 апреля, пятница. Утром уехал в Обнинск. Встал, как почти ежедневно, в 6 часов. Бегал до бензоколонки на Ленинском и там купался в пруду. Болят ноги, но бегать мне нравится, будто молодое преодоление себя, будто бегу марш-бросок в армии. У меня надежда, что смогу пересилить. Никому не признаюсь, ноги сводит, и боль пульсирует в икрах. Все это похоже на наши фамильные беды. У мамы все начиналось с ног и спины.