Дневники

Дождь, серое небо, сосна и темные деревья, вкруг дороги. Прошел поляк, в жилете, пальто, под руку с дамой. Затем Варта, длинный деревянный мост, — и наш дом, с железными украшениями внутри: железная люстра, зеркало в железной раме, изразцы тоже в железной раме и даже пианино и то кажется железным, круглый стол, покрытый красной материей. — В АХО получил продовольственную карточку (заплатил за нее триста рублей) и тут же разговор: нужно три метра сукна, чтобы покрыть где-то стол, брали красное — не подошло, а зеленого есть только три семьдесят пять, то есть на семьдесят пять сантиметров больше. Кладовщик отрезать не хочет: «Бери все», а посыльному тоже лишнего не надо. Лейтенант, выдававший ордер, долго думал, и наконец, виновато, сказал посыльному: «Придется тебе взять, на кой черт нам эти 75 сантиметров!» Мне вспомнился разговор с Крюковым: корпус хотел на своем подсобном хозяйстве засеять 7.000 гектаров — «В деревне все работали на помещика, здесь и остались». Охота. Мотолодка. Гуси. Охранники «четверенной» бьют гусей. Генералу хотелось поехать в лес, но он боялся за нас, и не поехал. — Уток били из «фауста» — взрывной волной их убивало много.

Почти всю неделю дожди, я собирался полететь на самолете к берегу моря, но так и не удалось. Квартира почтмейстера, где жил полковник Игнатюк со своей женой Ниной Алексеевной. Мы пришли после их отъезда, опоздав на полчаса. Мержанов взял часы. — В доме генерала Крюкова я не видел ни одной немецкой книги, но и русских тоже не видно. Да, и когда тут читать? — Обед в доме помещика, — возле озера, — лодка генерала, спиннинг, он в штатском, шьет на него француз-сапожник, которому он за работу приказал выдать бутылку шампанского, а тот просил: «бумажку, чтоб доехать». Немки, принесшие кофе.

15/IV.

Утром — покинул Ландсберг, поехали к Крюкову. Лесные пожары, мгла. За Одер. Деревушка за рекой Бобром, — рядом целый железнодорожный мост, разрушенные дома по берегу озера. Крюкова не застали. Повернули к Цветаеву^{452},— леса горели, — остановил полевой пост НКВ, проверил документы. Трупы коней на дороге, мгла, запах горящего леса. Обед. Через черные горящие леса, обгоняя войска, обозы, мчатся «виллисы». Шофер гонит через тьму, — лес, — затем через разрушенное село, — к ходам сообщений. Разрушенные здания, на которые показывает комендант, который мчится впереди нашего «виллиса». Мы спустились в подвал. Ковры. Пианино орехового дерева, линолеум, кровать, трельяж, ситро, умывание. Позднее. Тьма — разговариваем о литературе, о Чкалове. Генерал беспокоится: «Как бы не упустили, ведут ли разведку», разговаривает с командующими: «Как там у вас?» — Вышли на улицу, он говорит обрадованно — «Постреливают, слава богу». Начальник разведки сообщает, что союзники в 65-ти километрах от Берлина, еще раннее сообщение — что союзники высадили десант где-то возле Берлина. «Сначала начнут с соседа» — боится, что конники обманут, поздно выйдут. Когда уже пехота будет позади; пример с танкистами, которые испугались двух танков, спрятанных в лесу. (Генерал в зеленом комбинезоне, автоматчики у дверей — «Стой! Кто идет?» — Изредка выстрелы.)

16/IV.

Ночь не спал, часов в семь задремал и продремал часа два. Кудреватых и Мержанов уехали в Ландсберг, писать корреспонденции. Генерал волновался с самого утра — то бранил, то хвалил своих командиров корпусов. Впервые я видел артподготовку. Утро было неудачное, пасмурное, туманное. Хотели в атаке применять прожектора, но туман помешал и новинка не вышла. Член Военного Совета обещал «мешок орденов» за установку переправы, и позже мы, кажется, именно и попали на эту переправу. — Мгла. Огни. Эрэсы. Артиллерия — две тысячи стволов: тяжелые барабаны. Закончилось, как и началось, эрэсами. — Переправа. Генерал — украинец. Приехали: два раненых, навстречу, один в голову, другой в ногу. Позже, комендант объяснял точное попадание по траншее тем, что или на одном из высоких домов Франкфурта находится наблюдатель, или он сидит в трубе завода. — Мне кажется, что можно наблюдать у воюющих любопытное чувство — «конец войне, еще можно сохранить себя». Это не трусость, а чувство вполне понятное, и от этого в действиях есть известная осторожность. Генерал приказывает: доложить ему о том, как доведут самоходки. А вместо этого сам командир приезжает лично для доклада.

Роль командующего: шаг за шагом идти по карте, смотреть кто куда, когда пришел и что сделал: — «Так и пойдете. Вот пожалуйста, 42-6, 42, 5–2, а затем выйдете на шоссе. И не поворачивать! Куда поворачивать? Кто?! Где вам переправляться? Зачем же вам переправляться? А если вы пойдете на Хоенвальде, разве вам не надо переправляться? Куда вам поворачивать? Вы как шли, так и пойдете. Вы должны выполнить задачу дня, вы и этого не выполнили. Надо изучать обстановку и поступать исходя из изучения. „Вали-валом“ — ничего не добьешься. Что вы можете дать на правом фланге?»