Дневники

Переправа мешала подбросить самоходки и танки. Немцы бросили три что ли самоходки, батальон солдат, — и наш полк разбежался. Через реку трудно протянуть проволоку, одна дивизия ушла вправо, другая — влево; толкались, а сосед, справа, ушел на четыре километра дальше. Вечером, приехал Крюков, и отобрал еще противотанковую артиллерию — истребительный полк.

— «Товарищ Добровольский! Что же вы решили делать в дальнейшем? Почему же вы его днем не выгнали, и думаете выгнать ночью? Из леса? Все-таки он высоту-то 23,0–5 занимает, а вы доказывали, что не занимает. Слушайте. Так нельзя воевать. Слушайте, время-то десять часов, нам надо решение принять. Вы что намерены делать? Где вы думаете атаковать? Какие вы ставите перед самим собой задачи? Вы должны сконцентрировать свою дивизию для прорыва, обеспечить ее для прорыва — артиллерийским огнем. Вторая дивизия прорывает на участке Манкендорф. Чем вы это дело можете обеспечить? Как решите это обеспечение?» — Я долго сидел на ящике. Внизу, среди молодых кустов, только-только покрывшихся листвой, бегали коричневые, крохотные зайчики. Через реку, чтобы ее отвести, поставили дамбу. Противник бросил бомбу, воздушная волна прошла по ногам — бомба брошена далеко. Вечером генерал обсуждает план завтрашнего дня. — Послали немцев — брать в плен: «накормили, а там видно будет, что с ними делать». Пленный ушел и привел шестьдесят человек вместе с командиром батальона, все они сидели в подвале дома. — Вспомнил рассказ Сампсонова о девушке и двух солдатах возле обгоревшего дома.

Город Брасов, шахты. Шесть труб электростанции. Столбы высоковольтной передачи. Понтоны, ветви сосен, насыпь, в насыпи землянка, завешенная ковром, пониже у берега — понтон зеленый и катер, в котором недостает каких-то частей; генерал Р. П. Бабийчук с которым я еду, выражает мысль, что механик, боясь, сам уничтожил эти части. Раненого несут, лицо у него мучительно-страшное. Генерал Бабийчук кричит: «Возьмите первую подводу, отвезите». У раненого перебиты ноги. Второй ранен в лицо; лицо залито кровью, он плачет. Генерал: «Орел, что ты!» Мы выбежали к дамбе, мост взорван. (Генерал: «Наше дело простое. Но люди молодые, дело еще не твердо знают. Ну надо учить, и если пропустишь — худо — надо следить за каждым шагом».)

17/IV.

Поймали пленного: немцы в Линдине имеют задачу не допустить на южный берег Одер-Шпрее. Подполковник с картой, указывает где немцы и сколько их.

Продолжаю о вчерашнем. Ветер. На посту жгут дымовые шашки. Какой-то лейтенант говорит: «Всю войну воюю, а тут — со второго снаряда попадание. Плывет понтон — они в него; народ разбежался». Генерал подозревает наличие спрятанного в селении корректировщика. Послал восемь человек проверить и обыскать все селение. Выстроилось семеро и пошли вместе с офицером, без оружия. Мимо идут в бой стрелки, с автоматами, под большими шлемами. Впереди и позади — офицер. Лица пыльные и тоскливые, глаза кажутся впавшими.

В воду, рядом с понтоном упал снаряд, к счастью не разорвался, иначе б нам было плохо. Мы идем по песку. Только мы скрылись в овражке, позади нас, беглым огнем, несколько снарядов. Когда мы ехали по косогору на машине, впереди нас бешено мчался мотоциклист и прятались в ямки стрелки. Мы проехали сквозь лесочек и выскочили в поле. Говорили об амортизации машин, генерал хвалил «Паккард» и особенно «Линкольн», свою запасную машину.