Дневники

Поздно ночью позвонил Ливанов. Пошли к нему. Он сидит расстроенный, без пиджака. В «Правде» напечатана статья о «Фронте», доказывающая, что Худ[ожественный] и Малый театры ничто по сравнению с театром Горчакова^{331}. Т. е. Ливанов оказался в таком же положении, как и Горлов, которого он свергал в роли Огнева^{332}. Механически положение с комсоставом перенесено в область искусства. Ливанов метался, ворошил остатки волос, кричал о себе, — что он погиб, уйдет из театра:

— Мне дали понять, что это не пьеса, а играли «Фронт», как директиву! Смотрели шестого Александров, Храпченко… Почему они мне не сказали — изменить то-то и то-то?

Около часу пришел Корнейчук — с ватной грудью, поднимающейся к подбородку. Военный портной сказал ему — «У нас все генералы на вате». Было собрание генералов в Доме Красной Армии по поводу его пьесы. Началось с того, что генерал-лейтенант, с лицом, как абажур, сказал:

— Известно ли товарищу Корнейчуку, что «Фронт» играется в Берлине? — Словом, пьесу охаяли, как могли.

Сидели мы до четырех. Вспоминали Париж, прогулки, орали об искусстве. Корнейчук во время печатания «Фронта» в «Правде» был приглашен к Ярославскому^{333}. Обедали. Ярославский предложил ему написать статью об антисемитизме: «Вот дал согласие Всеволод Иванов, а не написал». Тогда Корнейчук сказал:

— А они, евреи, сами виноваты. Почему они, оставив Гитлеру [нрзб.] ремесленников в Виннице, Житомире, Бердичеве, унесли свое бюрократическое брюхо в Ташкент?

Получилась неловкость. Корнейчук узнал позже, что Яросл[авский] — еврей.

Сегодня же, оказывается, Корнейчук был у еп. Николая, «экзарха Украины», как он сказал. В декабре исполняется 25 лет Украины советской. Он договаривался, чтобы организовать молебен по случаю освобождения Украины. Ливанов, еще не сориентировавшись, видимо, засмеялся. Корнейчук остановил его движением руки и сказал:

— Епископ Николай очень почтенный человек. У Ливанова глаза на лоб полезли.

— Ну, ну — только и мог сказать он.

До прихода Корнейчука жена Ливанова рассказывала о светской жизни. Есть какая-то грудастая дамочка. Она пришла к ним в номер, села на диван и сказала:

— А напрасно МХАТ приехал сюда. Он хочет нас загнать на задворки? Думаете, И[осифу] В[иссарионовичу] неизвестно, что мхатовцы продавали получаемый картофель на базаре? Ему все известно.

Каплер одевает шубку…

— Мне известно. Мне Вася^{334} говорил.

Сидевший у них журналист-фронтовик написал на афише — «Болтун — помощник шпиону». Они ехали через город в машине — «гоном» после двух часов. Раздавались свистки. Кинооператор гнал. Около гостиницы кинооператор сказал: «Выскакивайте, а я погоню».

Пьяный Ливанов стоял, шатаясь, в дверях и кричал — «До свидания», а жена его тащила в гостиницу. Какие-то темные фигуры уже бежали к ним.

21. [XI], суббота — 22. [XI]. Воскресенье.

Вечером были у Бажанов, здесь же в гостинице. Жена рассказывала о трехмесячном, непрерывном бегстве — «И всюду устраивались». К сожалению, выпили столько водки, что трудно запомнить, о чем мы говорили, а говорили долго — почти до утра. В воскресенье никуда не выходил, читал «Логику». Ник[олай] Владимирович поправляется. Жена Б[ажана] потеряла родных.

В десять — поразительное сообщение о нашем наступлении в районе Сталинграда. Повреждено 18 немецких дивизий, 13 тыс. пленных, свыше 300 орудий. По гостинице начались телефонные звонки, поздравления… Ночью, в постели, я подумал — снега еще мало, холодно — удачная погода для наступления? Или же это — демонстрация для того, чтоб оттянуть силы с другого фронта, где наступают немцы.

23. [XI]. Понедельник.

Утром приходили покупатели, по рекомендации Вирты, инженер и зав. транспортным отделом какого-то завода. Они покупают наш автомобиль. В промежутке, пока Тамара торговалась, зав. транспортом, — весь завод, оказывается, эвакуирован из Ленинграда в Коломну, — рассказывал о голодном городе — «1.500 тыс. умерло. Лежали штабелями в сараях. Конюшни превращены в морг. Пять суток сотни грузовиков возили в яму. Индивидуально не хоронили. Хоронили по нарядам. И вот в этом городе живет шестидесятилетний инженер — профессор, премированный Правительством машиной. У него отнял машину предисполкома района, где профессор живет. Профессор написал Сталину. Машину приказали вернуть. Тянут. Тогда старик послал телеграмму Сталину. Сняли зав. транспортом, еще каких-то людей, и старик получил, наконец, машину. Он ее ремонтирует и говорит: „Что наделали с машиной, что наделали, негодяи, испортили“».

Написал статью «Наступления продолжаются» для «Известий»^{335}.

У Ник[олая] Влад[имировича] опять, с утра, поднялась температура: 39 с утра.

24. [XI]. Вторник.