Дневники Энди Уорхола

Поехал к доктору Берк (такси 5 долларов), там была эта пухленькая малышка, Диана Болтон, которая раньше работала в Interview, ей делали маску, она теперь работает в ELLE, она пришла в розовых туфлях, в облегающем платье, она стала привлекательной. Она рассказала, что уже после того, как подала заявление об уходе из Interview, журнал «Тайм», который ее пригласил перейти к ним, снял вакансию, а она была в полном замешательстве, не решалась сказать нам и все равно ушла от нас, а потом ее таки взяли в ELLE. В общем, мне опять делали коллаген, и теперь мое лицо кровоточит и все красное.

Воскресенье, 20 июля 1986 года

Выводил своих собак погулять, они наделали на тротуар на углу, и я хотел убрать за ними на обратном пути, всего через несколько минут, но работники магазина уже вымыли тротуар струей воды из шланга – они, наверное, увидели все из своего магазина. Ну вот, теперь я страшно смущен, что так получилось. Случайно встретил врача и его семью, они ведь мои соседи. Они везли инвалидную коляску, а в ней был свадебный торт – они сказали, что в четыре часа пополудни их дочь выходит замуж. Торт выглядел волшебно. Его сделали три дня назад, он марципановый, поэтому начал желтеть, но все равно выглядел потрясающе. Я сфотографировал его для «Книги вечеринок».

Вторник, 22 июля 1986 года

Посмотрел по телевизору все эти передачи о Ферджи[1469] и не понял, отчего бы королеве-матери[1470] не выйти замуж еще раз? Эта английская журналистка так жутко обошлась с Фредом. Мы читали ее статью, и, описывая его, она использовала четыре слова, которые я, например, ни разу в жизни в тексте не встречал – Сэму даже пришлось взять словарь, но все эти слова и вместе и по отдельности сводились к одному и тому же понятию: «раб». Одно из определений – «прелестник-амануэнзис»[1471]. Однако со мной эта же корреспондентка обошлась вполне мило: она не вставила в свою статью ничего из тех глупостей, которые я ей наболтал.

Заходила Пейдж, поговорила со мной – она, наверное, перестала наконец на меня сердиться. Понимаешь, все эти бизнесмены с Уолл-стрит вечно сходят с ума от Пейдж, потому что думают, что она способна сделать их жизнь куда более блистательной, – и в этом они правы: она могла бы. Но вот они ей совершенно не интересны: ей нравятся только молодые художники. Наркоманы, короче.

Хочу Энн Лэмтон на обложку Interview [смеется]. Все тут же начинают орать на меня, когда я об этом заговариваю, но я в самом деле этого хочу. По-моему, она станет большой звездой и она по-настоящему интересный человек, а у нас было бы первое крупное интервью с ней.

Пошли на премьеру фильма «Изжога», и когда мы туда приехали, одна дама вдруг сказала, обращаясь к нам: «Будьте любезны, встаньте вот тут, справа, чтобы сфотографироваться». Ну, я встал туда, но меня никто [смеется] не сфотографировал. Никто, кроме Рона Галеллы, потому что было бы совсем неловко, если бы меня вообще не щелкнули – в общем, он оказал мне такую любезность. В этом фильме есть хорошая сцена: когда Джек поет эту арию – «Билл, мой сынок»[1472]. Он там совершенно волшебный, можно в самом деле влюбиться в него, пусть даже он уже постарел. В нем есть та самая изюминка. Я недавно, встретив Карла Бернстайна, спросил его об этом фильме, и он сказал: «Да я их заставил все там переделать». Но он все равно выглядит в фильме полным подонком[1473]. Потом мы поехали в «Метрополис» на прием в честь фильма. Майк Николс познакомил меня с Норой Эфрон, это ведь она написала первую статью про Эди для… – для какой же это было газеты? Может, для «Геральд трибьюн»? Она, правда, на этот раз витала где-то в облаках, не хотела разговаривать. Вид у нее прежний, я был удивлен, до чего же она прекрасно выглядит. Я съел три десерта. Вилфредо отвез меня домой (такси 6 долларов).

Среда, 23 июля 1986 года

Да, Пейдж, судя по всему, снова вошла в прежнюю колею: она только что купила новый фотоаппарат, «Полароид», с разными объективами, и снова исполнена воодушевления. Я так и не понял, что же тогда случилось – чтó было не так?

У нас на телефоне перегорела лампочка, поэтому когда я поднял трубку, по линии, оказывается, Бриджид разговаривала со своей матерью, и это было так грустно. Я не мог не послушать некоторое время. Мать рассказала ей, как она сняла парик и увидела эти все шишки на голове. Ну что тут поделаешь?

Она всю жизнь ухаживала за своим мужем, и вот едва он умер[1474], как и она тут же заболела раком. У нее даже не было шанса где-то побывать, хоть немного порадоваться жизни.