Дневники Энди Уорхола

Примерно через сорок пять минут мы были в Джерси, в клубе стадиона. Нас принимали по высшему разряду, даже подали ранний ланч и «кровавую Мэри». Роберт Редфорд и Мохаммед Али тоже там были. И Гордон Лайтфут, и Альберт Гроссман, который одно время был менеджером Дилана. Он сказал мне еще раз, что у него в коллекции мой серебряный Элвис, но не пойму: ведь я подарил его Дилану, как он может быть у Гроссмана?

На стадионе был Киссинджер, который размахивал руками, совсем как папа римский. Кругом было много ребят из охраны президента. Наконец в половине второго раздался сигнал, и футболистов выпустили на поле. Я подошел к Мохаммеду Али и поприветствовал его, но он посмотрел на меня с недоумением: похоже, не знал, кто я такой, и не вспомнил, что мы встречались с ним в его тренировочном лагере в Пенсильвании. Консультантов, которые обычно говорят ему, кто есть кто и что есть что, рядом не оказалось, и он был вообще один, сидел и что-то там ел, так что я смутился и ушел восвояси. На трибуне я сидел рядом с двумя детьми Роберта Редфорда, им лет двенадцать-тринадцать. Говорили, что Редфорд сегодня впервые показался на людях и позволил себя фотографировать. Вокруг меня были пустые места – здесь должен был сидеть сын Картера, но он не пришел. Мохаммед Али сидел передо мной, это его посадили рядом с местом для сына Картера. Жена Али и его сын тоже были тут. Илейн из «Илейн» была на трибунах, и она мне рассказала, что теперь она сидит на белковой диете. Правда, позже я увидел, как она одну за другой поедает булочки.

Пеле играл сначала за одну команду, а потом за другую. Когда начался дождь, всем VIP-ам раздали плащи, и было так приятно сидеть под дождем, это было куда интереснее. На матче было семьдесят пять тысяч человек. Глава комиссии по природопользованию пригласил Али к себе в застекленную ложу, чтобы тот не промок. Когда мы все же как следует промокли, мы заскочили в чью-то ложу, и там была маленькая девочка, которая сказала, что ее папа – владелец команды «Джайэнтс»!

Мне пожал руку Киссинджер, но он ведь всем пожимал руки. Ребята из лагеря Али в Пенсильвании узнали меня и спросили, поговорил ли я уже с Али, и я соврал, что еще нет.

Понедельник, 3 октября 1977 года

Ходил к врачу, доктору Постеру, из-за моего красного глаза, и он сказал, что это просто лопнул сосудик и нужно делать горячие компрессы. Но я забыл про это. Мы с Кэтрин отправились в спортзал «Глисонс», чтобы взять интервью у девушки-боксерши, ее зовут Джеки Тонаванда (такси 2,60 доллара). Мимо нас проходило много красивых боксеров. Я спросил, сколько стоит нанять боксера, и Джеки сказала, что больше всего нужно будет платить ей, потому что она уже сама будет ими управлять, и всего получится 150 долларов в неделю плюс еще сколько-то, чтобы взять напрокат шкафчик для одежды здесь, в «Глисонс». Кэтрин влюбилась в боксера-негра, ростом под два метра, он прыгал через скакалку. Я попытался заинтересовать ее привлекательным пареньком-ирландцем, но она сказала, что в нем вообще нет ничего такого… Джеки дала не слишком хорошее интервью, потому что когда я упомянул какой-то фильм, она потом говорила только о нем. Она уже готова лететь в Японию, чтобы провести там бой с боксершей ростом 190 сантиметров – она наполовину японка, наполовину ирландка. Потом доехали на такси до агентства Уильяма Морриса (3 доллара). Поднялись на тридцать третий этаж. Их сотрудник, Стив Пинкус, уже много раз звонил к нам в офис и приглашал зайти к ним, поговорить о том, чтобы они были моими агентами. Встретиться с ними было забавно, он пригласил и других сотрудников поговорить со мной, и они все говорили, что покажут мои работы в телевизионной рекламе «Америкэн Экспресс», что я получу роли в бродвейских шоу и главные роли в кино, и на Кэтрин все это произвело сильное впечатление, да только, боже, как же это все скучно: можно подумать, будто я не слышу этого уже много лет подряд, приезжая к ним в агентство; и ведь потом, после такого Большого Совещания, вообще ничего не происходит. Правда, мне понравилось, как мы сходили туда к ним. Они все женаты, конечно, но выглядят как тайные гомосексуалисты. Кэтрин сказала мне, чтобы я не называл ее больше «богатой стервозой», потому что это для нее унизительно. Наконец-то я знаю, как ее называть.