Дневники казачьих офицеров

Полковник Сумбатов встретил меня очень сухо и наговорил мне массу неприятностей по поводу ночной посадки моих частей 30 сентября, но я даже не возражал ему, так как предстоящий разговор надо было провести гладко. Он мне сообщил, что тифлисская комиссия прибудет сегодня к вечеру в Гагры и 8 октября наш лагерь будет перемещен в другое место.

Я спросил, что «неужели грузинское правительство выдаст своих вчерашних приятелей казаков и офицеров», на что Сумбатов резко ответил, что «грузинскому правительству для сохранения своей Родины нужно жить в мире с советской Россией и что по параграфу пятому договора с советским правительством, оно должно нас передать в руки советской власти, тем более всех казаков, а командному составу предоставлялась возможность, кто хочет, скрыться в Грузию подальше от городов». Он, Сумбатов, как грузинский патриот, обязан это реализовать, и будет стрелять по каждому, кто его не послушает!

Я доложил, что казаки истощены крайне, начались болезни и что, как таковые, не понравятся комиссии, которая увидит, что грузины их превратили в «кащеев», вместо того чтобы приготовить для вступления в Красную армию. Полковник Сумбатов промолчал на мои слова.

В конце встречи я вскользь сказал, что существует возможность лодками с парохода доставить продовольствие, которое так необходимо, и был удивлен, когда он это мне позволил, вероятно ни о чем не догадываясь! Но по выгрузке продовольствия следует сразу ему сообщить, чтобы он организовал ежедневную выдачу через своих людей. Я согласился!

Для контроля всего Сумбатов со мной послал своего офицера. Сумбатов разрешил мне также перейти в момент выдачи продовольствия на пароход и контролировать это дело. Поблагодарив полковника Сумбатова, я выехал с ротмистром и прибыл на бивак в 11 часов. Забрав жену, вещи и несколько человек, мне верных, я погрузился в ожидавшую меня лодку. Казаки, собранные по частям в 15–20 саженях от берега, начали приближаться к самой воде. Подбежавший ко мне комендант стражи взволнованно передал, что казаки не слушают его и караулов и открыто говорят ему о погрузке. Я ему сообщил о нашем договоре с полковником Сумбатовым, на что он сказал, чтобы я лично приказал казакам отойти и возвратиться назад.

Я вышел из лодки и громко приказал казакам, чтобы они ушли от берега в район деревьев и там начали варить обед, никакой погрузки не будет, что кто-то неправильно распространил слухи о погрузке и что мы всецело зависим от комиссии, прибывающей в Гагры из Тифлиса. Казаки немедленно исполнили приказание — отошли от берега на указанное место, но продолжали стоять. Вызвав к себе несколько офицеров, я приказал им держать части в порядке и быть готовыми к погрузке, но не подавать виду грузинам. Отборным же людям с револьверами помочь десанту в момент его высадки.

Погода была, слава богу, идеальная для задуманной операции, не было даже прибоя, вода была спокойная и тихая. Я подошел на лодке к транспорту «Дон», сюда же вызвал болиндер и командующего флотом командира «Алмаза». На «Дону» уже находились казаки, погруженные 30 сентября. Спустившись в трюм, я обратился к ним с призывом спасти с оружием в руках оставшихся на берегу казаков, так как грузины не позволяют им сойти с берега и хотят выдать красным. На мой призыв собралось около 500 человек — количество, необходимое мне. Этих казаков я разбил на 4 сотни, назначил командиров, выбрав их по пяти на сотню из лабинцев, хоперцев, линейцев и одного из новоприбывших улагаевцев.

Каждому раздали патроны, винтовки, и я объявил задачу:

• 1-я сотня по моей команде с криками «ура!» выбрасывается из болиндера по сходням, по шести из трюма, сразу разворачивается в цепь и переходит в наступление, стреляя по грузинской охране, вначале вверх;

• 2-я сотня, выгрузившись вслед за первой, удлиняет цепь вправо от первой и охраняет правый фланг десанта;

• 3-я сотня высаживается влево от первой и охраняет левый фланг десанта;

• 4-я остается в резерве позади.

Стрелять в стражу, если со стороны грузин послышится стрельба, и тогда никого не жалеть! На палубе болиндера поставлены два пулемета, укрытые бурками, и несколько мешков муки, хорошо видные, для прикрытия и успокоения грузин.

Командующему флотом передал свое решение и сведения, что из Сухума будет идти пароход с грузинско-большевистской комиссией в Гагры, и чтобы он это учел по пути назад. После этого примечания, крейсер «Алмаз» выставил по бокам две подводные лодки.[81]

Болиндер вполз на берег, грузины, ничего не подозревая, кричали на казаков и били их прикладами, не давая подойти ближе. Я стоял на палубе болиндера. Укрепили сходни, и, когда все было готово, я скомандовал «Наверх!», а пулеметы открыли стрельбу поверху! Казаки моментально выскочили и перешли в наступление, офицеры на бегу стреляли из револьверов. Грузинская стража растерялась, бросила оружие и побежала; некоторые начали стрелять, и были прикончены казаками. Цепи десанта развернулись по берегу, и началась спешная посадка, которая с 12 до 17 часов продолжалась беспрепятственно.