Дневники, письма. Воспоминания современников

Володя был прекрасным мужем и отцом. Когда у нас родилась дочь, его счастье было безмерно. Это событие отмечала вся «Комсомолка». Коллективно, тайным голосованием, выбирали ей имя. Последнее же слово осталось за отцом. Ирина – мир! В раннем ее детстве Володя сочинял и рассказывал ей сказки, главными действующими лицами в которых были лес и звери. Сказки рождались неожиданно, и он сам удивлялся их познавательно-поучительно-занимательным сюжетам. Читал ей стихи, выдумывал развивающие игры, они конструировали вместе и запускали воздушных змеев. Зимой вместе катались на санках, лыжах и коньках.

Позже, как маленький, с шумом, смехом, шутками смотрел с Ирой мультфильмы, а еще позже с теми же эмоциями они развлекались при просмотре детективов по телевизору. Опережая события фильма, придумывали новые сюжетные линии, выдвигали свои версии и хохотали до упаду, похваляясь друг перед другом своей прозорливостью, когда что-то угадывали.

Володя не только научил Иришу кататься на коньках и лыжах, но и ухаживать за ними, ставить крепления, обжигать лыжи, правильно пользоваться смазкой.

Ира была очень спокойной, исполнительной и усердной в учебе девочкой, поэтому нам не было необходимости часто ходить в школу. Володя был там всего два раза. Первый – когда мальчик из класса стал постоянно обижать Иру. Володя встретился с ним, поговорил по-мужски. Больше дочь никто не задирал. Второй раз он пришел на выпускной вечер. В отличие от первого посещения, это было радостным, так как дочь получила отличный аттестат, да и его выступление было встречено очень тепло.

Володе важно было отношение дочери к нему, поэтому, если возникала необходимость говорить с ней о чем-то неприятном, он поручал это мне. С гордостью говорил, что все, что он написал, может прочитать его 14-летняя дочь и он не будет краснеть ни за одну фразу.

Просил меня покупать ей все самое лучшее. От вкусненького почти всегда отказывался в ее пользу («не хочу», «не люблю»), любил преподнести ей заранее купленную шоколадку или фрукт.

Ира очень рано начала писать стихи – легкие, шутливые, с юмором. Уже будучи студенткой МГУ, переводила сербскую поэзию. Володя поддерживал в ней это стремление, читал переводы, поражаясь образности ее мышления. Говорил: «Я бы так не смог». Мечтал, чтобы она стала профессиональным переводчиком поэзии.

Всю нашу совместную жизнь я ощущала Володину заботу и внимание к дочери и ко мне.

– Ты не беспокойся, если заболеешь, я подниму всю медицину, а тебя вылечу, – говорил он после моей операции на щитовидной железе.

– Ты лежи, не вставай, я все сделаю сам, – это по утрам.

– Да брось ты эту работу, отдохни, – это когда я приходила из школы усталая.

– Не беспокойся, все и так хорошо.

– Как вкусно ты приготовила. – И добавит с хитринкой: – А у тещи вкуснее.

На вопрос: «Кто в вашем доме главный», всегда отвечал: «Конечно, мамочка!» Так он меня называл после рождения дочки.

Володя очень любил наш дом, охранял от внешнего мира его нравственную атмосферу и покой. Не позволял у нас дома рассказывать пошлые анекдоты, не допускал скабрезности, ерничества, бранных слов. И сам не опускался до подобного. Мы вместе прожили 26 лет, и я ни разу не слышала, чтобы он выругался. У него было особенное уважительное отношение к женщине, которое не часто встречается у мужчин. Немыслимо представить, чтобы он, говоря о женщине, употребил слово «баба», проявил какую-то вольность или двусмысленность в словах и жестах. Он был предельно честен по отношению к нам, и это было его естественным состоянием.

«Ты верь мне. Я не смогу смотреть тебе и Ирише в глаза, если совершу что-то аморальное, замараю себя чем-то. Я чист перед вами, и это будет всегда». Я бесконечно верила ему, знала, что на него можно положиться во всем и он ничем и никогда не поколебал этой веры. Володя знал мое доверие к нему и дорожил им.

Мы поженились, когда я училась на третьем курсе института. По окончании вуза работала на заводе в три смены, а Володя управлялся и с домом, и с дочерью. Правда, это не было для него сложно, тем более, что в то время с нами жила его мама – Аграфена Тихоновна. Но мое отсутствие тяготило, ему не работалось, не писалось. «Когда ты на работе, я работать не могу. Надо выбирать, что главнее?» Так я ушла с работы и только через шесть лет сменила фартук домохозяйки на халат преподавателя химии в школе. Володя был этому очень рад, так как чувствовал свою вину за то, что надолго «усадил» меня за домашнее хозяйство. Небольшая нагрузка в школе вполне устраивала и его, и меня.