Дневники русской женщины

– Переходите в IV аудиторию! Раздался рев сотенной толпы, недовольной тем, что пришлось оставить занятые места VI аудитории, – и вся масса хлынула к дверям; с трудом пробираясь в толпе, я медленно перешла тоже в новую аудиторию и заняла место повыше… Внизу снова раздался крик, опять рев толпы – и часть побежала из аудитории, часть осталась… Ничего не понимая, я потихоньку (нога очень болела), когда шум и движение немного стихли, вышла из аудитории в зал. Из отдельных восклицаний я поняла только, что профессор будто бы нарочно переводил из аудитории в другую, чтобы избавиться от значительного – скопления слушательниц… Не доверяя этим толкам и не видя, к кому можно было бы обратиться за разъяснением инцидента, я пошла в VI аудиторию, где уже читалась лекция. Дверь не отворялась… Я с силою подала ручку к себе, и, кто держал ее изнутри, отпустил, дверь открылась, и я вошла в аудиторию. Народу было довольно много…

Тем временем вся толпа, выйдя из IV аудитории в зал, шумно изъявляла свое неудовольствие; громкий шум слышался за дверями и мешал как слушать, так и читать. Наконец, профессор, выйдя из терпения, сам вышел в залу. На мгновение толпа притихла; потом раздалось шиканье громче, громче… профессор махнул рукой и возвратился на кафедру. Чтение продолжалось под этот шум… Многие ли могли записать что-нибудь из его лекции – не знаю; для меня это оказалось очень трудным. Вскоре звонок прервал эту злополучную лекцию, и в зале окружили профессора.

Он был болен в этот день и с трудом мог прийти на курсы; из его объяснений выяснилось, что он не просил переходить в IV аудиторию, это было распоряжение аудиторной дамы, и когда он перешел в VI аудиторию, где на доске был написан конспект, то, ввиду своего нездоровья, просил дать ему сначала войти в аудиторию и затем объявить слушательницам, чтобы они вышли, так как пробраться сквозь толпу он не был в состоянии. Это распоряжение или не было передано, или было передано неточно; но как бы там ни было – масса, оставшаяся в IV аудитории, не пошла на лекцию и в отместку устроила скандал.

30 октября

Романс профессора⁹

(На мотив из «Цыганского Барона»:

В моем скитании

Много страданий… и т. д.).

В преподавание
Много старания,
Много внимания,
Душу вложил.
Что наслаждений,
Женских волнений
И поклонений
Я пережил.
Филологички,
Математички,
Даже химички –
Весь этот мир
Меня и знает
И уважает,
Словом, считает
За свой кумир.
Всегда беспечно
Твердил я вечно:
О, да, конечно,
Мой пьедестал
Стоит так твердо,
Высоко, гордо,
Что никогда б я
С него не упал.
Лишь на мгновенье
Одно сомненье
В уме мелькнуло –
Я признаюсь:
Я консерватор,
Ярый оратор,
Ну и подумал –
Не удержусь…
Речь им сказал я.
Не ожидал я,
Что за волненье
Вдруг поднялось!
Какие споры!
Почти до ссоры!
Без объяснений
Не обошлось.
Дело уладилось
И уж изгладилось
Из моей памяти, –
Как вдруг опять,
Опять попался:
Не удержался
На первом курсе
Речь я сказать.
Что тут случилось!
Все возмутилось, –
Ужас какой!
Шум, крик поднялся,
Я опасался
Сходки большой.
Мне так досталось!
Что не осталось
Больше охоты
Речи держать…
Кантом клянусь я,
За ум возьмусь я,
Буду молчать,
Буду молчать!

(Окт. 1897 г. – окт. 1898 г.).

В Александровской общине Красного Креста, 1 декабря, днем

Тихо… почти вся палата улеглась спать, что редко случается.

Пользуюсь первой минутой тишины и спокойствия, чтобы взяться за давно заброшенную тетрадку…