Дневники русской женщины

9 февраля. О, до какого унижения дошла я! В присутствии постороннего лица в нашей семье мне вдруг нанесли невыразимо-тяжелое оскорбление… Я вырвалась из комнаты, почти задыхаясь от рыданий прибежала к себе, надела платок и жакетку и, не помня себя, выбежала на улицу… Я понимала одно: бежать, бежать скорее, из нашего проклятого дома, где родная мать – хуже злой мачехи, где моя гордость взрослой дочери и женщины была унижена до такой степени, до какой я не желаю моему злейшему врагу… И я пошла. Слезы гнева и нервные рыдания душили меня; под темной вуалью и большим белым платком нельзя было видеть моего лица…

Я решила бежать; но документов у меня не было – это пресекало мне путь… Скитаясь до сумерек по городу в страшном отчаянии, я хотела ночевать у чужих… И вдруг вспомнила бедных сестер: как мне их жаль, как горячо я люблю их…

Было уже поздно. Побег из дома все более казался невозможным, и с болью и страхом в душе – я пошла к дому…

10 февраля. Униженные и оскорбленные! Как теперь близки все вы моему сердцу!.. Нет слов для выражения моего бессильного отчаяния, злобы и целой бури всевозможных чувств, которая поднимается во мне при одном воспоминании о вчерашнем позоре! И в то же время я испытываю стыд, когда подумаю, что все наши семейные отношения вдруг выступили в настоящем свете… точно спичкой осветили темную комнату… Господи, услышь молитву мою, помоги и дай моей измученной душе мир и спокойствие…

12 февраля. Мне кажется, что тот день всегда будет для меня вчерашним днем. Я не только не забываю этого страшного удара, но чувствую его еще больше с каждым днем. Я не могу никого видеть, не выхожу из своей комнаты; при встрече у меня бьется сердце и я вся дрожу…

Прочла «Марию Стюарт» в оригинале. Эта страстная трагедия как нельзя более соответствует моему теперешнему настроению. Когда читаю монологи Марии Стюарт, кажется, что они написаны не пером, а кровью – так все ярко, страстно, живо… У Гёте – совсем другой язык. Шиллер производит на меня большее впечатление, нежели он, и не потому ли, что Гёте я часто не понимаю, тогда как Шиллер говорит прямо сердцу.

Гёте был бог и в своем божественном спокойствии, казалось, забывал иногда о существовании людей; Шиллер был тоже бог, но в то же время и человек: высоко стоя над толпою, он знал и понимал все глубины человеческого сердца и сам жил его жизнью, его радостями и страданиями. Первому роду гения человечество удивляется и больше боится, чем любит; второму большинство не удивляется, вовсе не боится, но любит такого гения, как Шиллер, всем сердцем.

Мне кажется, что у нас, русских, Пушкина можно сравнить с Гёте, Шиллера – с Лермонтовым, но только отчасти, потому что Лермонтов слишком мало написал. Из всех русских писателей я Пушкина люблю более всех, и перечитываю его бесчисленное множество раз.

13 февраля. Мне необходимо забыться… и потихоньку, вместе с m-lle Marie, я поехала за город на фабрику К. Огромные здания из красного кирпича, кругом угрюмые кучки рабочих – все это мне вдруг напомнило что-то старое, давно забытое. Вспомнилась наша собственная фабрика, только в меньших размерах, куда иногда я ходила с отцом… В праздник здесь работы не было, и мы только вошли на минуту посмотреть в новом корпусе паровую машину-гигант, приводящую в движение всю фабрику. С почтительным удивлением смотря на колоссальные винты, массивные колеса и составные части какой-либо машины, невольно чувствуешь свое ничтожество перед такою силою и еще яснее сознаешь, что тут господин – мужчина, а мы – какие-то беспомощные, слабые создания…

Фабрика К. отчасти представляет симпатичное явление последнего времени, когда дошли до сознания, что нужно не эксплуатировать труд рабочих, а разумно пользоваться им, создавая при этом такую обстановку, в которой труд не был бы борьбой за существование, а нормальным условием жизни. Отрадно было видеть городок труда, устроенный по правилам гигиены и порядка, где трудящийся люд кроме денежной платы получает и квартиру, и увеселения, и возможность учить своих детей. Недалеко то время, когда подобных фабрик будет еще более, и на них перестанут смотреть как на источник заразы всякого рода, а наоборот – они станут маленькими центрами просвещения и народного образования. Тогда фабрики будут иметь двойное значение: кроме промышленности они будут развивать народ, образовывать его…

18 февраля. В эти дни я так легко возбуждаюсь, что у меня начинаются головные боли, и я решила, наконец, больше не думать об этом. Вчера, собрав все мое самообладание, размыслив хорошенько о случившемся, невольно подумала, что я – ничтожное, жалкое существо – смею придавать слишком много значения своим маленьким личным неприятностям, и что мстить мне за себя в этом случае не приходится: «Мне отмщение и Аз воздам», – сказал Тот, Который все и всем прощал. Я очень верю этим словам: они часто сбываются в жизни там, куда не доходит правосудие, и в тех даже ничтожных делах, которые совершаются в семьях…