Дневники русской женщины

Нерехта, 30 декабря. Как здесь хорошо! Едва только я вышла из вокзала и поехала по полю, едва завидела белые колокольни родного городка – сердце опять забилось сильнее, опять охватило меня радостно-взволнованное чувство, которое испытываю всегда, приезжая сюда… Здесь мирно и тихо встречу я Новый год…

1895 год

8 января. Я встретила Новый год у себя на родине. Никогда я так не молилась, никогда у меня не было такой глубокой мольбы к Богу, как на нынешний год. Чего хотела я? – Я молилась о счастье сестры, если ей суждено быть счастливой, просила счастия им обеим; себе просила я – исполнения моего желания, осуществления моей заветной мечты, моей цели, к которой я иду. Две просьбы только, невелико число, но велико их значение: это была молитва о двух жизнях. И чувствую, что не только две, но даже и одна из них, может быть, не исполнится…

13 января. В семейном кругу вновь заговорили о курсах. Мама не только не дает позволения, но прямо старается восстановить родных против меня всем, что может пустить в ход: слезами, притворством, отчаянием, любовью ко мне, дальностью расстояния etc. Такие доводы производят влияние… Видя, что я отказываюсь от папирос, предложенных дядей, меня серьезно и не без колкости спросили:

– А как же будешь там-то, на курсах? ведь все курсистки курят… – Я могла только улыбнуться:

– Далеко не все, – сказала я, едва удерживаясь от смеха. Но… мне не поверили, и в дальнейшем говорили со мной мало и пренебрежительно. Дядя же, добрый и милый дядя, который нас так любит и обращается как с маленькими девочками, – усадил нас около себя и прямо заявил:

– Ну, вот; посижу с вами теперь, пока вы еще не уехали на курсы, пока вы еще хорошие девочки…

Совершенно тронутая слезами мамы, бабушка растерянно повторяла:

– Уж очень далеко уедешь, Лиза; ну на что тебе эти курсы?..

Ах, тяжело; вижу, что без борьбы не выйду я из моего болота. Предрассудки – такая глухая стена, которую необходимо не разбирать, а прямо ломать силою, чтобы скорее увидеть свет…

19 января. Обе сестры П-вы в высшей степени симпатичные девушки. Младшая, Маня, учится на курсах; она сообщила нужные сведения о них и обещала узнать, могут ли принять меня без разрешения родителей, ввиду того, что в августе я буду совершеннолетняя. Таким образом, моя судьба, так сказать, висит теперь на волоске – от ответа Мани зависит все; потому что разрешения мама по доброй воле не даст никогда: она играет комедию, обещая подписать бумагу, и как ловкая актриса переходит тотчас же на драматическую роль, – слезы и отчаяние при виде пера и чернил. Да простит мне Бог, но ведь это, в сущности, притворство, нервный каприз неврастеника, который заставляет приносить в жертву своему произволу жизнь других…

Слушая серьезный разговор 19-летней девушки, я невольно чувствовала, что ее постоянно окружает интеллигентная среда, в которой быстро развились ее ум и способности. Наконец-то я познакомилась с таким человеком, который мне всегда был необходим; только теперь, только сейчас! Боже, как бы охотно я кончила курс вместе с нею, возвратилась бы опять на надоевшую мне школьную скамью, чтобы только иметь возможность быть знакомой с ней несколькими годами ранее…

Когда Маня рассказывала о переписке, которую она ведет с молодыми людьми, о своих свободных знакомствах, я невольно сравнивала с нею себя: а я-то? – В 19 лет мне едва-едва разрешено было знакомство со студентом и позволено, в виде особого снисхождения, иногда поболтать с ним о всяком вздоре в присутствии мамаши. Только в отношении моего умственного развития я всегда была самостоятельна; но во внешней жизни со мной обращались как с малым ребенком, поставили в узкие рамки, и теперь я действительно похожа на робкого, застенчивого дитя. Бывает же возможность изуродовать так человека!..

И я чувствовала себя в этот вечер очень скверно: как бы приниженной перед Маней, сознавая при этом собственное невежество. Ах, как хотелось мне хоть на время оставить всю эту обстановку, среди которой я выросла, и с головой окунуться в ту, такую привлекательную для меня жизнь! Пусть в этой среде девушки не имеют бриллиантов, молодые люди плохо одеваются, но зато общество их вдвое, втрое интереснее нашего, где в гостиной приличная скука, но всегда модные туалеты… Скорей, скорей за книги! Забыться!..

25 января. Я так устала, так устала, что даже равнодушно отношусь к моей собственной судьбе; а между тем, в ближайшие дни должна ожидать ее решения. Но меня это даже и не интересует: точно дело касается постороннего лица, а не меня…