Дневники русской женщины

Не передать словами мое состояние духа весь этот день! Это было даже не радость; нет, это было глубокое чувство внутреннего освобождения, которое переломило меня до такой степени, что на душе не оставалось места ни для чего другого. Точно грубый покров разрывался во мне, и нужная ткань души просила жизни. Я чувствовала, что стою на рубеже прежней и предстоящей новой жизни – и не могу еще осмотреться сразу; и почти не могла дышать, – в груди было тесно, воздуха не хватало… Хотелось остаться только наедине с собой…

И мне было тяжело принимать участие в общем веселье, я не могла разговаривать, вся поглощенная одною мыслью: что будет завтра и потом?..

Я не имею понятия о том, как освобождают от попечительства по достижении совершеннолетия, какие нужны для этого формальности, когда будет раздел. Мое положение остается все еще очень неопределенным, потому что я должна ожидать от мамы всего. Но завтра к секретарю С. суда уже явится «совершеннолетняя наследница», – как значится в бумагах.

Вчера я была на всенощной и молилась так, как редко приходится: без слов, даже мысленно не высказывая ничего, я стояла перед иконой, и грустно смотрела на нее… И чем больше я молилась – тем сильнее становилась уверенность, что все кончится хорошо, что я поступлю, что меня непременно примут.

Примечания

¹ С курсивом не согласна.

² Аллегри (итал.) – общедоступная лотерея во время маскарадов, гуляний и т. п. – Прим. ред.

³ Я читала, когда панихиду поют – душе покойника бывает очень весело.

⁴ По-видимому, речь идет о русской писательнице Евгении Тур (1849–1903), настоящее имя которой – Елизавета Васильевна Салиас-де-Турнемир. – Прим. ред.

⁵ надо делать хорошую мину при плохой игре.

⁶ Соловьев Всеволод Сергеевич (1849–1903) – романист, брат философа Владимира Соловьева. – Прим. ред.

⁷ Строить воздушные замки.

⁸ В рукописях автора этой части дневника не сохранилось. – Прим. ред.

⁹ «Жизнь Иисуса» Эрнеста Ренана.

¹⁰ Но что же это такое?

¹¹ И это отчасти правда.

¹² «Похождения Рокамболя».

¹³ – Почему не отвечаешь?

– Молчу и не отвечаю (лат.)

молчать и отвечать (франц.)

¹⁴ Миртов – псевдоним Лаврова П.Л. – Прим. ред.

¹⁵ «Дневник душевной жизни».

¹⁶ Студент; он окончил курс и уже уехал отсюда.

¹⁷

Живое создание, беспокоящееся о нынешнем дне,
На что ты сетуешь и что тебя томит?
Твоя душа в смятении, ты думаешь, что она плачет,
Твоя душа бессмертна, и настанет время,
Твоя душа бессмертна, и придет смерть

¹⁸ Закон суров, но это закон (лат.)

¹⁹ Перерыв дневника – 29 мая – 5 июля – объясняется поездкой автора по Волге, о чем сохранились отрывочные заметки и впечатления в записной книжке. – Прим. ред.

²⁰ С.И. Садовская, теперь уже окончившая СПб. консерваторию, пианистка.

На Высших Женских Курсах 1895–1899

1895 год

С.-Петербург, 22 августа

Я пишу в небольшой комнате, которую мы с сестрой наняли в каких-то номерах сегодня утром, приехав с вокзала Николаевской ж.д. Третьего дня, возвращаясь домой, я увидела сестру, бежавшую ко мне навстречу:

– Лиза, иди домой скорее, пришла бумага с курсов!

– Ты видела конверт? – спросила я.

– Да, пакет большой.

– Ну, значит, бумаги возвращены; меня не приняли, – сказала я и хотела бежать поскорее, но ноги не слушались и подкашивались.

Я вошла прямо в залу, в комнату мамы; толстый пакет лежал на столе.

– Что это тебе прислали? – спросила мама.

Я ничего не ответила и, взяв пакет, побежала к себе в комнату; заперлась… Руки у меня опустились, я села в кресло… Не надо было и вскрывать конверта, чтобы убедиться в его содержимом. Машинально разорвала я его, – мой диплом и другие документы упали ко мне на колени; выпала и маленькая бумажка, которой извещали меня, что я не принята на курсы «за неразрешением моей матери». Я сидела неподвижно. Удар грома, молния, упавшая у моих ног, не могли бы теперь заставить меня пошевельнуться.

Я встала, легла на постель… Мне вдруг показалось, что в комнате стало ужасно тихо: слышно, как муха пролетит. Я чувствовала, что глаза мои влажны, но слез не было… Я лежала неподвижно, точно меня придавили свинцом, точно меня кто сильно ударил… Что ж теперь? ехать за границу, ехать в Петербург?..

А сестры наверху с тревогой ожидали меня.

Сколько времени – не знаю, но я все-таки встала, пошла к ним и молча подала им бумажку. Те прочли и молча опустили головы. Я начала говорить, что сейчас пойду к матери, в последний раз просить ее согласия и сказать ей, что я еду в Петербург. Как ни старалась я быть спокойной, но голос мой дрожал и прерывался.

– Если она не даст согласия, то я поеду за границу, тогда… только вы не говорите, что я вас бросила, – не выдержала я и закрыла лицо руками.

– Лиза, полно, не плачь, – успокаивали меня сестры.