Дни черного солнца

– Мароне всегда чтили Итемпаса как первого среди Троих, как и мы, амнийцы, – сказала она. – И вы не поклоняетесь никому из этих второстепенных божеств, верно?

Подобный строй речи послужил мне предупреждением. Я и раньше встречала таких, как она. Не всех смертных обрадовало пришествие многочисленных младших богов. Я не очень понимала, что ими руководило; я-то до последнего времени полагала, что Блистательный Итемпас просто передумал и в одночасье отменил Отлучение; наверное, Он пожелал, чтобы его дети постигли смертное царство. Более продвинутые итемпаны наверняка все поняли гораздо раньше меня. Не в природе Блистательного Итемпаса было менять однажды принятые решения…

– Поклоняться младшим богам? – спросила я, упорно отказываясь принимать ее выражения. – Нет. Кое с кем из них я встречалась, а с иными даже дружу.

Сумасброд, Пайтья, Неммер, может быть, еще Китр… хотя нет, ей я вроде не особенно нравилась. И уж Лил точно подружкой мне не была. Что касается Солнышка… Да, когда-то я считала себя его другом, хотя кудрявая богиня была права: сам он обо мне подобного не сказал бы.

Я почти воочию увидела, как нервно морщится Йонт.

– Но… они же не люди!

Она произнесла это так, словно говорила о насекомом или каком-то неприятном зверьке.

– А какая разница?

– Они не такие, как мы. Они не способны понять нас. Они опасны!

Я прислонилась к стенке купальни и стала заплетать в косу мокрые волосы:

– Ты хоть с одним из них когда-нибудь говорила?

– Конечно нет!

Казалось, сама мысль об этом привела ее в ужас. Я хотела говорить еще, но осеклась. Она не воспринимала богов как народ. Она меня-то едва считала человеческой личностью. Что я могла ей сказать такого, чтобы она в самом деле услышала? Осознала, задумалась?.. Впрочем, я сама кое-что поняла.

– А ваш найпри… Он так же относится к младшим богам? Он поэтому затащил моих друзей в Пустоту?

Йонт так и ахнула:

– Твои друзья – мелкие божества? – И ее голос тотчас стал жестче. – Тогда, наверное, поэтому. И уж их-то найпри вряд ли скоро оттуда выпустит!

Я промолчала, снедаемая отвращением пополам с неприязнью. Я просто не находила слов… Спустя некоторое время Йонт вздохнула:

– Я вовсе не хотела расстроить тебя… Ну как ты, закончила? А то у нас еще дел много!

Я проговорила со всей холодностью:

– Что-то мне не хочется никаких дел с тобой делать.

Она коснулась моего плеча и сказала нечто такое, отчего я сразу перестала считать ее невинной:

– Придется.

Я выбралась из купальни и вытерлась полотенцем, дрожа не только от прохладного воздуха.

Когда я завернулась в толстый халат, Йонт отвела меня назад в мою комнату, и там я облачилась в принесенную ею одежду: простую рубашку, которую пришлось натягивать через голову, и юбку до щиколоток, которая забавно увивалась за ногами. Нижнее белье сидело свободно, будучи не совсем впору, но ничего. Обувь представляла собой мягкие тапочки, не предназначенные, чтобы ходить в них вне дома. Такое вот деликатное напоминание от моих тюремщиков: мол, сиди и не рыпайся.

– Так-то лучше, – довольным тоном проговорила Йонт, когда я была готова. – Теперь ты выглядишь совсем как одна из нас!

Я потрогала край подола рубашки:

– Одежда белая, полагаю?

– Ткань просто некрашеная. Белого мы не носим: это цвет ложной чистоты, он вводит в заблуждение тех, кто в ином случае стремился бы к Свету.

Йонт выдала это почти нараспев, явно повторяя заученное. Правда, таких наставительных поэм я прежде не слышала, ни в Белых залах, ни где-либо еще.

В это время где-то в недрах Дома ударил тяжелый колокол. Гулкий звук был богат и прекрасен; я даже прикрыла глаза, наслаждаясь негаданным удовольствием.

– Час ужина, – пояснила Йонт. – Я как раз вовремя в порядок тебя привела! Наши вожди приглашают тебя сегодня отужинать с ними.

Я невольно оробела.

– А нельзя пропустить этот ужин? Я еще несколько не в себе…

Йонт вновь взяла меня за руку:

– Мне жаль, но никак. Здесь недалеко…

И я потащилась следом за ней сквозь бесконечную путаницу коридоров – именно такое впечатление произвела на меня внутренность Дома. По дороге мы встречали других новозоров, с большинством из них Йонт здоровалась, но не задерживалась, чтобы представить меня. Я не слишком обращала на них внимание, лишь отмечала про себя, что секта оказалась куда многочисленней, чем я предполагала вначале. У моей комнаты стояло не менее дюжины народу, но я не стала слушать, о чем они разговаривали: я считала шаги и запоминала приметы, чтобы не блуждать наугад, если все-таки удастся сбежать из-под замка. Вот из коридора, где пахло благовонными курениями, мы перешли в другой, эхо в котором отдавалось так, будто здесь были окна, распахнутые навстречу вечернему ветерку. Два пролета лестницы вниз (двадцать четыре ступеньки), за угол (направо), пересекаем открытое пространство (идем по прямой, под углом градусов тридцать после поворота) и наконец входим в весьма обширное, но замкнутое пространство.