Дни яблок

— Не выдумывай, — деловито сказала «Инезилья», — не дерзи сестре. Я купила хлеб, он в портфельчике, забери на кухню. Чем это так вкусно пахнет? Привет…

— Это сльонзь и оцт, — сказал я. — Сама хлеб и неси, раз я такой дерзкий.

— Я всё расскажу маме, — надменно процедила Тина, — пусть послушает…

— И я расскажу, — заметил я, — сказку-быль. Называется: «А кто курил на балконе и забыл там под стулом чашку с недопитым кофе. Синюю».

Инга сердито фыркнула. Бабушка в кухне деловито накрывала на стол. Бася, прикидываясь крошкой-котёнком, шныряла под стульями, гоняя лапами мячик от пинг-понга. Слышно было, как шуршат на карнизе под окном опавшие листья — видимо, пытаются проникнуть в дом.

— Лесик, — сказала мама, обнаружившая перед ужином в духовке кастрюлю с голубцами, — какой ты молодец, что не забыл купить капусту. Бабушка приготовила голубчики. Я съела три, просто объеденье.

— И сырники, — вставила Инга. — Я так наелась. Спасибо, бабушка.

— Да-да, — подхватила мама, — Елена Романовна, вы просто волшебница. Нет слов. Как это вы всё успели, когда?

— На здоровие, — заметила бабушка, внимательно изучая меня взглядом. — Теперь, Лика, отдохните. Ведь утомились, и сильно? Лесик посуду вымоет, тем часем.

— Даже так, — возмутился я. — Диктатура. Гестапо. Террор. Меня, значит, можно уже и не спрашивать. Просто придвинуть к раковине.

— Вплотную, — всадила нож острый Тина.

Мама посмотрела на меня недобро и раздула ноздри. Я отвернулся и глянул на умывающуюся кошку.

— За ухом черно, — сказал я.

— Я поняла, — отозвалась мама. — Ну, мне посуду вымыть нетрудно…

— Да не у тебя за ухом, чего ты, — раздражённо буркнул я. — Вымою я всё. Успокойтесь.

— Как не стыдно, — вставила Тина. — У мамы нога болит. Она б отдохнула, а ты…

— А ты что же? Чем трещать, встала бы и помыла.

— У меня коллоквиум, — напустила на себя торжественный вид Инга и встала из-за стола. — Завтра. Побегу учить.

Я подошёл к раковине и включил воду, колонка в ванной едва слышно пыхнула.

— Всё равно не попадёшь, не успеешь, учи не учи, — сказал я. От воды в раковине пошёл пар.

Инга проходила мимо меня, как всегда — серьёзная, сосредоточенная, чуть сутулясь. В проёме кухонной двери она остановилась.

— Что это значит: «Не попаду…»? — возмутилась она. — Что ты выдумываешь!

— Проспишь, — ответил я и зачерпнул соды из чашки. Мы моем посуду содой, мама считает — так гигиеничнее.

— Хм! — грозно изрекла «Инеза». — Посмотрим!

И удалилась к себе. Зверь следовал за нею. Кош ка.

— Давайте глянем телевизор, — заполнила паузу мама. — Вдруг там новости или фильм приятный.

— Да-да, — оживилась бабушка. — телевизия!

И к моему удовольствию совершила промах — хлопнула в ладоши. Телевизор расцвёл серебристым светом и показал нам Вивьен Ли. В беретике.

— 0-о-о, — сказала мама и передвинула стул поближе. — Хорошенькое дело! Это ведь «Мост Ватерлоо», да ещё и трофейный! И какой, интересно, это канал?

— Кухонный, — заметил я, выключив воду и расставив тарелки. — Он разрешён…

Бабушка окинула меня недобрым взглядом и явила вертикальную морщину меж бровей.

— Менший ёнзык май[45], — буркнула она. По экрану прошла еле различимая помеха — будто рука ребёнка, подростка… тень.

В коридоре проскрипели половицы, далеко-далеко внизу, взвизгнув пружиной, гулко хлопнула входная дверь.

Я вымыл посуду и оставил маму и бабушку в кухне, под негнущимся взглядом мадам Ольги[46].

Из комнаты Тины доносилось ровное и монотонное бормотание, перемежаемое хихиканьем. Судя по шнуру, уползшему под дверь комнаты, сестра плотно села на телефон, презрев грядущий коллоквиум. Из кухни донёсся сдавленный крик — видать, телевизор явил капитана Кронина…

Я закрыл за собою дверь. В моей комнате было прохладно и пахло сухой травой, будто летом. Я ведь живу окнами на запад, скорее на северо-запад, и солнце не заглядывает в мою комнату — к чему оно в бывшем чулане?

Альманах лежал на столе, совершенно закрытый и какой-то весь потускневший. От нечего делать я постучал по нему пальцем.

— Фат-фит, — уговаривающим тоном заметил я.

Альманах призадумался на минутку, а татем открылся и зашелестел страницами…

«…По воскресеньям и праздникам он весь день оставался один, и тогда единственным утешением его было чтение книг, которые учитель позволял ему брать из небольшой своей библиотеки».

Кто-то возился у входа… Осторожно позвонил. Три раза. Условных. Ко мне.

Я вышел в коридор. Перед входной дверью красовалась Бася и задумчиво рычала в пространство. Из кухни доносилось журчание телевизора — нежный голос, с еле уловимой хрипотцой, спросил по-английски:

— А к чему эти свечи в оркестре?

— Сейчас увидите, — ответил другой голос, мужской. — Всему своё время.

Бабушка и мама вздохнули, хором.