Дни мародёров (СИ)

Он уже смирился с мыслью, что Блэйк Забини для него недоступна. Целый год он лелеял мечты о том, как когда-нибудь обязательно станет успешным, великим волшебником и тогда она обратит на него внимание. Но теперь эта роскошная, гордая девушка готова была в лепешку разбиться ради Бродяги и Питер понял, что на самом деле она ничем не лучше остальных тупоголовых куриц. И на него снизошло озарение: ему стоит обратить внимание на кого-нибудь под стать себе! Надо найти тихую, никому не нужную девчонку и влюбить её в себя, так, чтобы она бегала за ним так же, как Блэйк — за Сириусом. Он решил приударить за одноклассницей, Мэри Макдональд. Она ведь всё равно никому не нужна. Но как только эта светлая мысль прижилась в сознании Питера и он начал присматриваться к Мэри, в один прекрасный дождливый день увидел её в Хогсмиде, в кафе мадам Паддифут, где она самозабвенно лизалась с Сохатым...

И вот теперь, избитый неудачами, одинокий и несчастный, Питер сидел в библиотеке, трудясь над сочинением для Макгонагалл, посасывал перо и думал о том, почему судьба так сильно его не любит. В окно лился глубокий рубиновый свет заката, но Питер знал, чувствовал, что он уже там, круглый белый диск, вестник несчастий...

Полнолуние...

Самая жуткая ночь во всем месяце. И самая каторжная для Питера.

Над ним снова будут измываться, снова будут унижать...

Питер потер живот и поморщился.

Весь этот стресс привел к тому, что у него развился гастрит.

Но от этого никуда не деться. Он обязан терпеть всё это, иначе его прогонят из компании. А этого он допустить ни в коем случае не мог. Уж лучше быть мишенью, чем пустым местом. Питер с тяжелым вздохом спрятал недописанное сочинение в сумку, кое-как затолкал книги на полки и направился к выходу из библиотеки, как вдруг услышал нечто такое, что заставило его остановиться, а затем и вовсе спрятаться за книжным стеллажом.

Говорили двое мальчиков. Питер хорошо знал эти голоса, помнил их дружный тембр, звучащий над зеленым карточным столом, помнил их смех.

— Ты не имеешь права указывать мне, Като! — говорил Эйвери. Голос у него был высокий и перепуганный, а когда Питер украдкой раздвинул книги и выглянул, увидел, что Нотт сжимает предплечья Эйвери, как-то...очень нежно. — Только не теперь. Я победитель. Я выиграл её. Значит я сделаю это!

— Ты — кретин Генри, а не победитель! Посмотри на себя! Тебя уже трясет! — он облизал губы и яростно зашептал, так, что Питеру пришлось сунуть голову между книг. — Ты думаешь это так просто — убить человека? Думаешь так просто?! Ты хоть понимаешь, кто будет там этой ночью? Ты осознаешь, что они сделают с тобой, если узнают, кто ты? Что с тобой станет? А со мной? С твоей семьей? Тебе нельзя быть в лесу этой ночью, как же ты не понимаешь?!

— Когда он выберет меня...когда мне поставят Метку... — с каждым новым словом Эйвери приподнимал голову всё выше и выше. Нотт оттолкнул его, шагнул в сторону, запуская пальцы в волосы и снова обернулся. — Ты увидишь, на что я способен и пожалеешь о своем недоверии...

— Ты не слышишь меня?! Генри, ты не сможешь её убить, ты не сможешь контролировать себя! — Нотт вдруг встряхнул Эйвери за плечи и как-то неестественно, но очень нежно взял его лицо в ладони. — И тогда они убьют тебя! Я тебя потеряю, ты понимаешь?!

— Тогда отмени всё! — Питеру показалось, что в голосе Эйвери звучит мольба. — Отмени! Иди к Люциусу, или прямо к нему и скажи им, что я отказываюсь, — Нотт опустил руки и чуть отодвинулся. Теперь голос Эйвери дрожал. — Я стану предателем. Что они... что он сделает со мной? И с моей семьей? Он убьет нас всех! Ну что, ты пойдешь к нему? Пойдешь?

Катон покачал головой и вдруг притянул его к себе.

А дальше начало твориться такое, что Питер отпрянул от стеллажа и опрометью бросился из библиотеки.

*

Истома свела мышцы живота. Сириус вцепился в спинку кровати, предчувствуя близость развязки.

— Рокс... о черт... о да, детка, вот так, вот так...

Последний рывок. Нет, ещё один, ещё и ещё...ещё...и...

ДА! Да, черт возьми!

Удовольствие прожгло его, он с хрипом подался вперед, но после упал на теплую простынь ещё более злой, чем был до этого. Скопившееся напряжение не взорвалось, не освободило его, а наоборот, вдруг сжалось как разряженный воздух и растворилось в теле.

Черт...

Ничего не получилось...

Девушка, лежащая под ним, тоненько всхлипывала.

— Не плачь, — выдохнул Сириус, когда наконец смог восстановить дыхание. — В следующий раз будет лучше, обещаю, — он чмокнул её в приоткрытый рот, отодвинулся и сел, сбросив жаркую, липнущую к телу простынь. Взмокшую спину неприятно холодило.

— Ты был у меня первым, Сириус, — тихо пояснила Хлоя, глядя как он натягивает брюки.

— О, я уже понял, — Сириус обернулся и растянул губы в улыбке, надеясь сгладить резкий тон. — Ты замечательная, — он поцеловал её ещё раз и засобирался ещё быстрее.

Пора было убираться. Время поджимало.

— Ты ведь придешь ещё? — спросила девушка уже у самой двери.

Сириус обернулся.

Хлоя Гринграсс стояла перед ним, завернувшись в простыню.