Дни мира

— Ладно, ему не нужно поджигать Ирландию, он заставит ее растаять!.. Чего ты хочешь, добрая душа? — Можно мне увидеть дом? — Прямо сейчас? Ночью? — Да, конечно… — Он сошел с ума… Удивительно похож на тебя… Впрочем, пусть прогуляется… В доме нет чужих… Возьмите на кухне факелы… Гризельда, проводи сына, ты же знаешь дом, он давно не менялся… Кухня находилась в подвале. Фундамент замка был очень древним. Все, что поднималось выше уровня земли, много раз сжигалось и разрушалось, но ничто не могло разрушить гигантские своды, о которых рассказывали, что они были построены во времена завоевания этих земель Плантагенетами. Сейчас в подвалах замка располагались кухни, подсобные помещения, винные погреба, дровяные склады и разные таинственные комнаты, в которые никто не осмеливался заглянуть.

Гризельда подняла светильник, осветив полукруглую арку над нишей в стене, сложенной из громадных каменных блоков.

— Здесь находился вход в подземелье… Его давно заложили… Никто не знает, куда вели подземные галереи. — Это надо знать. А для этого придется разрушить стену, — сказал Джонатан. — Августа не хочет. Говорит, что за стеной господствуют призраки… Они вернулись в кухню, освещенную дружелюбным и одновременно фантастическим светом ламп, свечей и горящего в печи торфа. Несколько служанок в черных платьях и белых колпаках сидели за большим столом, занимаясь чисткой картофеля и овощей, резкой зелени, разделкой мяса и приготовлением десерта на следующий день. Повариха, стоявшая на коленях перед огромной печью, наполняла медные чайники кипятком из подвешенного над горящим торфом котла, похожего формой и размерами на коровье брюхо.

По всем углам, за опорами для сводов, между большими буфетами, горками для посуды и большими кадками прятались черные тени. Воздух на кухне был насыщен запахами лука, свежего мяса, ванили, шоколада, петрушки, ревеня и разных специй, прошедших через руки поварих и согретых горящим торфом. Джонатан вдыхал кухонные ароматы, одновременно улавливая запах древесины, из которой были сделаны столы и скамьи, а также запах камня в стенах и земли, спрятанной за этими стенами и под плитами пола. Его глаза наполнялись светом и тенями, лицами служанок и поварих, отблесками огня, игравшими на медных боках чайников. Он чувствовал, как все вокруг заполняло его сердце и душу. Он понимал, что вернулся домой…

— Идем же, — отвлекла сына Гризельда от теснившихся в его голове мыслей. Когда они подошли к лестнице, ведущей на первый этаж, Гризельда внезапно услышала, как ее кто-то окликнул, назвав по имени. Но прозвучало не известное всем имя, а древнее гэльское имя, произнесенное Эми над родившимся ребенком, которое она повторила перед тем, как покинуть остров. Сейчас, после смерти Шауна, никто на свете, кроме Эми, не знал его.

Она обернулась, потрясенная, не верящая своим ушам…

— Эми! Эми сидела у плиты, в вырезанной в стене нише. Гризельда сразу не заметила ее, так как она была заслонена кухаркой, возившейся с чайниками, а сама Эми была одновременно тенью, камнем и игрой огня. На коленях у нее спал свернувшийся клубком рыжий кот.

Гризельда медленно приблизилась к ней и остановилась на расстоянии одного шага. Ей хотелось упасть на колени, обнять Эми, заплакать, опустить голову рядом с рыжим котом. Ее сердце переполняли воспоминания детства и юности и горькие мысли об ушедших днях, о навсегда утраченном времени.

— Эми… Неужели это возможно? Старушка улыбалась, и тысячи морщин появились на ее лице, словно вырезанном из камня, который на протяжении многих поколений окрашивал огонь, и казалось, что лицо имело столь же древний возраст.

— Я сказала тебе, что меня уже не будет, когда ты вернешься… Но я все еще здесь. Наверно, ты пришла раньше, чем я рассчитывала… Или я оказалась крепче, чем можно было надеяться… Она повернулась к Джонатану.

— Освети его лицо, хочу видеть твоего сына… Гризельда подняла факел выше. Джонатан спокойно стоял перед Эми. Всмотревшись в него, старушка засмеялась и сказала:

— Замечательно… Повернись к девушкам… Свети на него хорошенько… Девушки, посмотрите на него! Его зовут Джонатан… Это сын Шауна, и он сын единорога… Скажите завтра об этом всем, кого увидите, и говорите о нем везде, где бы вы ни находились… — Нет! — закричала Гризельда. Служанки столпились возле Джонатана, не сводя с него глаз. Они были в черном и белом, и языки огня играли на их лицах.