Дни нашей жизни

– А я тебе о чем. Он выдумал этот экзамен просто как повод заговорить.

– Типа я ему понравился?

– До тебя трудно доходит, я смотрю.

В этот момент в соседней комнате я разразился плачем. Мама пихнула Славу в бок.

– Подойди, а.

– Может, мама встанет? – лениво спросил он.

Они прислушались. Бабушка продолжала спать.

– Давай на «камень, ножницы, бумага», – предложила мама.

Она показала «ножницы», а Слава «бумагу». Ему почему-то хорошо запомнился этот момент. Наверное, потому, что он проворчал тогда абсолютно пророческую фразу:

– Вечно я за тебя отдуваюсь…

Еще несколько месяцев они со Львом просто говорили, просто гуляли, просто сидели в кафе. Слава нарисовал для Льва несколько легких, селезенок и костей, прежде чем сказать, что знает про отсутствие анатомии на последних курсах, а значит, не нужно выдумывать поводы для встречи.

– Можешь говорить прямо все, что захочешь, – объяснил ему Слава.

– Что угодно?

– Да.

– Тогда пошли ко мне.

Слава улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Я против связей на одну ночь.

– А на всю жизнь?

Возмездие

Когда я был маленьким, я думал, что люди договариваются встречаться: например, подходят два человека друг к другу и решают, будут они встречаться или нет, и при этом неважно, знакомы они были заранее или нет.

Но мы с Леной встречаться не договаривались – все как-то началось само собой. Весь пятый класс я провел с мыслями только о ней: просыпался и думал, что бы такого сегодня для нее сделать, а засыпая, вспоминал, как мы провели день. Осенью мы катались на колесе обозрения, пока парк не закрыли на зиму. Зато потом залили каток, и мы начали целыми днями пропадать там. Все было как в фильмах про первую любовь: после уроков я нес ее рюкзак и провожал до дома. В классе нас дразнили, но уже не очень охотно, а мы с Леной перестали обращать на это внимание.

На день всех влюбленных Лев дал мне денег и сказал:

– Купи Лене цветы.

Я удивился. Это что-то новенькое.

– Какие?

– Не знаю. Что там обычно дарят? Розы?

– Нет, – возразил Слава. – Розы – это банально.

– Это классика.

– Не слушай его, Мики. Купи лилии или герберы.

– Почему не слушать? – возмутился Лев.

– Ты зануда. Если бы ты был гетеросексуалом, у тебя бы никогда не было девушки.

Оставив родителей спорить на тему того, у кого и сколько было бы девушек в случае их гетеросексуальности, я незаметно покинул квартиру и направился в цветочный магазин.

У витрины я простоял не меньше получаса: лилии мне не понравились, герберы показались слишком яркими, орхидеи – слишком простыми. Помучив продавца расспросами обо всех цветах на прилавке, я выбрал… розы.

Слава меня потом за это отчитал:

– Что за банальщина, почему розы?

– Они выглядели приятнее всего, – оправдывался я.

– Ну все, – театрально возмутился Слава, глядя на Льва. – Мы его потеряли. Он становится похож на тебя!

– Но Лене цветы понравились!

– Да она бы изображала радость, даже если бы ты искусственные притащил, это же любовь!

Я подумал: «Если любовь, тогда не все ли равно?»

Когда в шестом классе на первое сентября мы с Леной пришли за ручку, нам умилялись все учителя и старшеклассники. Говорили, что отношения в пятом классе, которые продолжаются уже год, достойны какого-нибудь мирового рекорда по первой любви.

Я не знал, настоящая ли это любовь, и все больше предавался философским размышлениям о том, что мы с Леной друг друга не знаем. С одной стороны, это было глупо, ведь мы провели вместе часть детства и весь последний год, а плохо знать друг друга в таких обстоятельствах почти невозможно. С другой стороны, я переживал, что даже не могу рассказать ей о своей семье. Она верит в какую-то выдуманную легенду обо мне, смотрит и оценивает меня через призму этой легенды о несчастном мальчике с отцом-одиночкой и даже не догадывается, что на деле всё обстоит сложнее.

Но что будет, если я ей расскажу?

Если она и правда меня любит, то ничего страшного не случится.

Разговор состоялся в первый учебный день шестого класса. Я провожал Лену домой; она рассказывала мне про какой-то сериал, а я даже не слушал – думал о другом. Решался.

– Ты слышала, что Антона обзывают гомиком? – начал я издалека.

– Ну да.

– Думаешь, это плохо – быть геем?

– Ну да, – ответила она так, будто речь шла об очевидном.

– А что в этом плохого?

– Это же противно и неестественно… Зачем вообще таким быть?

– Они же это не выбирают.

– В смысле?

– Ты что, думаешь, любовь выбирают?

– Да.

– И на каком основании ты меня выбрала? – Я посмотрел на Лену, иронично улыбнувшись.

Она растерялась и не сразу нашлась, что ответить. Потом сказала:

– Ладно, я поняла.

Некоторое время мы шли молча, пиная перед собой пожухлые листья. Подходя к своему дому, Лена вернулась к этой теме:

– Я все равно этого не понимаю.

Я пожал плечами и вернул ей рюкзак. На этом мы и попрощались. Ничего я ей, конечно, не рассказал. О чем вообще там можно было рассказывать?

Когда мы говорили, мне казалось, что я спокойно выдержал этот разговор, что меня ничто не задело. Но чем больше проходило времени и чем чаще я прокручивал его в голове, тем сильнее злился.