Дни, полные любви и смерти. Лучшее

– Характерное рифление на эоловом столбе выглядит как колонка породы, – сказал Терренс. – Эта его часть не похожа на другие, словно вдоль столба прошла молния и очистила полосу, как будто специально для нас. Столб нужно будет вообще убрать. Он опирается на холм как раз там, где лучше всего пробивать разрез. Сам курган выглядит многообещающе. Но сначала изучим эоловый столб, тем более что его внутренности как на ладони.

– Я могла бы рассказать о нем все, – раздраженно заметила Магдалина. – И о холме тоже.

– Интересно, для чего тогда устраивать раскопки, если ты и так все знаешь? – насмешливо спросила Этил.

– Вот и мне интересно, – хмыкнула Магдалина. – Но нам нужно что-нибудь накопать. Иначе не будет финансирования. Роберт, видишь вон тот кустарник, в сорока ярдах к северо-востоку от столба? Сходи и подстрели оленя. Раз мы собрались жить в первобытных условиях, почему бы не питаться олениной?

– Сейчас не охотничий сезон, – возразил Роберт Дерби. – И там нет оленя. А если б и был, то наверняка прятался бы на дне лощины и ты бы его не увидела. И даже если там кто-то есть, то, скорее всего, это не олень, а олениха.

– Нет, Роберт, это крупный двухгодовалый самец. Естественно, его не видно, ведь он на дне лощины. До него сорок ярдов строго на северо-восток от столба. Если бы я видела оленя глазами, то и вы бы увидели. Роберт, ступай и убей его! Мужчина ты или mus microtus?[86] Говард, наруби жердей и сооруди треногу, тушу нужно подвесить и разделать.

– Роберт, лучше иди, – сказала Этил Бёрдок. – Иначе не будет нам покоя.

Роберт Дерби вооружился карабином и пошел на северо-восток. Через сорок ярдов он исчез в лощине. Вскоре оттуда донесся сухой щелчок выстрела.

Возвратился он с непонятной улыбкой.

– Молодец, не спугнул, – похвалила его Магдалина. – И выстрел удачный. Когда ты спустил курок, олень вскинул голову – они так всегда делают, – и пуля прошла ему через шею прямо в мозг. А где туша? Почему не принес? Иди и принеси!

– Принести? Да я не мог ее даже поднять! Терренс, Говард, поможете? Привяжем к жердине, и…

– Роберт, дорогой, что за вздор ты несешь? – упрекнула Магдалина. – В нем веса-то всего сто девяносто фунтов. Ладно, принесу сама.

И Магдалина Мобли принесла большого самца. Без лишних разговоров она взвалила тушу на плечи и, не обращая внимания на сочащуюся кровь, непринужденно зашагала в лагерь, периодически останавливаясь, чтобы изучить тот или иной камень и отбросить его пинком с дороги. С виду олень тянул фунтов на двести пятьдесят, но раз Магдалина сказала сто девяносто – значит сто девяносто.

Говард Штайнлезер нарубил жердей и соорудил треногу. Он понимал, что лучше не протестовать. Мужчины подвесили тушу, освежевали и выпотрошили ее почти профессионально.

– Этил, приготовь мясо, – распорядилась Магдалина.

Позже они сидели у костра, окруженные темнотой. Этил подала Магдалине оленьи мозги, неаппетитные и полусырые. Она рассчитывала сыграть над Магдалиной злую шутку, но нет: та с жадностью все проглотила. Мозги достались ей по праву, ведь это она обнаружила оленя.

Вам интересно, как Магдалина узнала, где находится то, что нельзя видеть глазами? Что ж, вы не одиноки: участники экспедиции задавались тем же вопросом.

– Неужели я единственный, кто замечает сходство между исторической геологией и психоанализом? – заговорил Терренс Бёрдок. После плотного ужина на него, как и на всех, снизошло философское настроение. – Изостатический принцип применим к человеческому сознанию и подсознанию точно так же, как и к поверхности Земли и ее коре. В сознании идут те же процессы эрозии, отложения и накопления, происходят свои взбросы и сотрясения. Можно сказать, сознание плавает на своей магме. А в экстремальных ситуациях в нем случаются свои вулканические извержения и происходит горообразование.

– А у некоторых наступает свой ледниковый период, – добавила Этил Бёрдок. Похоже, в этот момент в темноте она смотрела на мужа.

– В сознании есть свой твердый песчаник, превращающийся в кварц или просто в кремень из дрейфующего и всплывающего песка повседневных событий. Есть сланцевые породы, сформировавшиеся из старого шлама ежедневной глупости и косности. Есть известняковые отложения, образовавшиеся из важного жизненного опыта, потому что известь – осадок того, что когда-то было живым; и этот известняк может стать настоящим мрамором, если он – отложение сильных эмоций, и даже травертином, если он барботировал[87] достаточно долго в неистовых и экспрессивных реках подсознания. В сознании есть своя сера и свои драгоценные камни…

Терренс барботировал уже слишком долго, и Магдалина прервала его:

– Скажи просто – у нас в голове камни. Но это совершенно случайные камни, уж поверь, и вечно возвращаются одни и те же. С нами ведь не так, как с земной корой. В ней все время формируются новые горы и камни. А вот люди приходят не новые, а прежние, причем с тем же самым сознанием. Черт, только что нарисовался один такой! Он когда-нибудь оставит меня в покое? Мой ответ по-прежнему «нет».