Дни стужи

Дом стоял выстуженный, но это был обычный холод нетопленого жилища, без той неживой стужи, что оставила свой след в доме Столярова. Пыли не было, вещи — в строгом порядке, каждая на своём месте. Ведуны постояли, послушали верхним чутьём, переглянулись — нет, ничего необычного. Просто вышел человек, и пока не вернулся. И той безнадёги, что ощущалась в жилище Стеклянного Деда тоже не учуяли. Это было и не хорошо, и не плохо — худое с приказчиком могло произойти в любом случае, просто, где-то в другом месте. Конечно, настораживало, что пропал он одновременно с купцом и его семьей. Но — в доме никаких зацепок, значит, надо идти дальше.

В оставшееся время прошлись по знакомым купцам, которым не раз оказывали всякие услуги, осторожно, как бы между делом, расспрашивали о Петре Фаддеиче, не видел ли кто, не слышал ли, куда собирался. Осведомились и об Акимыче.

Если кто спрашивал в ответ, уточняли, мол, давеча приказчик заезжал, говорил, что дело для них есть, вот и хотели встретиться, да все никак дома не застанем. Наблюдали, как расходится весть об убийстве в доме купца, присматривались, кто как отзовётся. Ахи, охи, тревога — купец был не последним человеком на Москве. А кое-где и плохо скрываемая радость — конкурентов у Петра Фаддеича хватало. Но толком никто ничего не знал, да и без толку — тоже. Судили, рядили, да гадали. Узнав о том, что вся семья исчезла кто креститься начинал, кто знаки-обереги сотворял. Словом, все отзывались так, как и должны в таких случаях откликаться люди. А друзья все гадали, есть ли среди тех, с кем они встретились те, о ком Столяров рассказывал. Мол, кто-то сам от тайных дел отошел. Но никто открыто, ничего не говорил, а по косвенным признакам понять не удалось.

Домой вернулись только глубоким вечером.

Скинули в прихожей шубы и молча разошлись по комнатам. Одновременно вышли в гостиную-мастерскую и закурили. Стас колдовал у плиты, где уютно посвистывал чайник. Вскоре по комнате поплыл легкий травяной дух.

— Снова отварами потчевать будешь? — усмехнулся вязальщик, усаживаясь в любимое продавленное кресло.

Стас уже протягивал кружку:

— На. И давай, говори, что думаешь.

— А что тут думать, — отхлебнул обжигающего травяного чая Иван и одобрительно поднял бровь. Так вот, сам ты все понимаешь — дело дрянь. И одно дрянь, и второе — еще дряннее выходит.

— Скажи то, чего я не понимаю.

Иван покачал головой,

— Не скажу. Сам мало что соображаю, понимаю только, что мы теперь на прицеле у всех подряд, причем, кого больше опасаться — Хацкого этого, мальчиков-иноков, или архаровцев Хасана, я даже не знаю. Давай по полочкам разложим. Загорцева этого, бедолагу, не просто так убили, а послание оставили. Вот, мол, смотрите, что мы можем. Дом Столярова выбрали тоже не просто так, показали, в чьи дела лезть не надо. Убивали так, чтоб промашки никак не вышло, ни в каком раскладе, с размахом, можно сказать, мероприятие обставили. Правда, раз послание, значит, есть вероятность, что купец жив. Может, и семья его тоже. Плохо то, что они уже особо не таятся, значит у них всё готово, и скоро случится то, чего так боялся Столяров. А мы с тобой до сих пор ни черта не знаем, и не понимаем. Кроме того, что в деле этом странностей выше крыши.

— Да вся эта история одна большая и очень поганая странность, — Стас одним длинным глотком допил то, что оставалось в кружке и тут же наполнил ее снова. — Вот, смотри. Начинается все с убийства Говоруна. Убивают его демонстративно, но так, чтобы представить это, как убийство из ревности. Ты, правда, думаешь, что купец наш и те, кто с ним раньше копал, хоть на миг в это поверили? Или что в такую загогулину поверили в полиции?

Иван подул на кружку.

— Ну, как раз нашим доблестным стражам это очень удобно. И об заклад бьюсь, что дела они объединять не станут — Говорун сам по себе, Столяров — отдельно. — Согласен. Сделаем зарубочку и продолжим. Еще одна интересная странность — в тесном единении работают иноки Особого приказа, порубежники и городская полиция. Заметим — внешне они единяются, но на самом деле никто никому не верит, и все друг друга подозревают. Причем полицейский майор оч-чень необычный. Я еще со времен службы многих знаю, о таком колоритном персонаже мне бы точно сказали. Ан, нет. Не всплывал нигде ни разу майор Хацкий. Дальше — больше. Иноки эти — ведуны, причем с хорошей подготовкой. Да и Федул… Понятно, его послали, как старого знакомца, чтоб меня прощупать. Но дело такое — Федул и пара мужичков, что рядом с ним стояли, все они у Старшого самыми сложными делами занимаются. Такими, от которых другими мирами и нелюдью за версту смердит. И очень мне не понравилась та парочка, которая рядом с Хацким стояла.

— Те, которые стрелка вязали? — Иван крепкими пальцами разминал тонкую длинную папиросину. Сжал зубами мундштук, глубоко, с наслаждением затянулся, и сцепил за головой руки, — Да уж. Интересные типы. Что-то мне подсказывает, что мы с ними еще пересечемся. Впрочем, это лирика. Что ты обо всем этом думаешь?