Дни стужи

И Стеклянный Дед сидел на неправильной постели, сжимал виски худыми сильными руками и мычал. Он все никак не мог понять, куда уходят мысли, и почему те, которые остались, такие глупые и простые, но даже их никак не удается ухватить за хвост. Все время что-то мешало, не хватало того, что делало его человеком раньше. Он никак не мог сообразить, почему на том месте, где раньше был огромный мир, полный пусть сумбурных, но привычных и по-своему связных мыслей, оказалась пустота.

Его словно вытягивал кто-то невидимый, и от этого становилось нехорошо.

Стеклянный Дед тонко постанывал и ложился на неправильную кровать. И другие, которые были совсем рядом в темноте тоже ложились и начинали тоненько постанывать от ужаса.

— Думаете, они выдержат? Не забывайте, Гостю потребуется вся их энергия, нам нужно будет держать ровный и очень мощный канал, — говорил кто-то чуть брезгливым начальственным голосом. Зашипела спичка, невидимый человек затеплил свечу, которая осветила осунувшиеся лица лежавших на кроватях людей. Кровати, действительно, были странные, больше напоминали коконы, соединенные полупрозрачными, скользкими на вид полотнищами, которые, скручиваясь, превращались в жгуты, наполненные белесой жидкостью.

Люди на кроватях уже не постанывали. Молчали, бессмысленно уставившись в темноту перед собой.

А человек со свечой ждал ответа от невидимого собеседника. Кто-то тяжело откашлялся, отхаркнул мокроту.

— Выдержат, господин полковник, не сомневайтесь, — у говорившего был задыхающийся, болезненно сырой голос, сказав пару слов, он останавливался, со свистом и бульканьем втягивал воздух, — вы не обращайте внимания на то, как они выглядят. Гость же их сейчас настраивает, чтоб они, когда время придет, как раз и сработали все вместе, как один. А сейчас он с их помощью от ведунов, да прочих, которые через верхний мир его найти могут, закрывается.

Человек снова прокашлялся,

— Да они, когда время придёт — он задумался, подбирая слова, — чем-то единым и будут уже на самом деле.

— Хорошо, майор, я рассчитываю на вас, — свеча погасла, наступила полная темнота. Впрочем, скоро темноту прочертили сероватые линии мертвенно, едва заметного света. Светящиеся линии сплетались, уходили вверх, перекручиваясь, превращаясь в извращенное подобие пуповины.

Стеклянный Дед снова тоненько застонал.

Глава 6 Память

Стас проснулся, открыл глаза и уставился в потолок, успокаивая дыхание. Криво ухмыльнулся — кто другой, поди, вскочил бы с воплем и рванул, не разбирая дороги, путаясь в одеяле и вышибая двери. А он всего лишь вынырнул из кошмара, отделавшись испариной и противным привкусом во рту.

Полежав, рывком встал, зло пробормотав сквозь зубы: «Правильно, сколько раз тебе говорили, заведи нормальную бабу, не будешь по ночам от теней шарахаться».

Увы, в комнате он был один, сон как отрезало, поэтому он накинул на голое тело легкую куртку, оставшуюся еще со службы в порубежниках, и, как был, босиком, пошел в гостиную-мастерскую.

Привычно обходя мебель, добрался до древнего холодильного шкафа, в котором хранилась, обложенная кусками льда, замороженная провизия, да стояли на полках разнокалиберные кувшины и банки с холодным питьем, до которого оба ведуна были большие охотники.

Не глядя, протянув руку, цапнул с подвешенной рядом полки большую кружку, налил холодного клюквенного морса и пошел туда, где отбрасывали слабые красно-желтые блики догорающие в камине угли.

Застыв перед камином, он смотрел на угли, с удовольствием ощущая, как окутывают ноги волны мягкого тепла. Успокаивая, отгоняя непрошенный кошмар.

* * *

…В тот раз коней оставили, взяли полозов. Этих странных созданий завели у порубежников всего несколько лет назад, и мало кто понимал, как с ними обращаться, однако для болотистой местности они подходили куда лучше, чем кони, потому и рискнули.

Путь через черный ведьмачий лес запомнился тягостным кошмаром, но куда хуже стало, когда он внезапно кончился, и полусотня проломилась сквозь стену мертвых деревьев на болотистую равнину.

Она уходила до самого горизонта.

Небо затягивали густые, подсвеченные кипящими, медленно ворочающимися внутри молниями, тучи. Вдалеке, там, где покрытые бурой слизью кочки переходили в пологий склон, тучи опускались к самой земле, набухали густой тьмой, сквозь которую просверкивали желтые сполохи.

Стас до боли сжал в руках поводья. Проклятье — с ним всего полусотня.

Ах, как жаль, что не удалось собрать хотя бы сотню. Но не было столько людей на заставе, когда в голове Стаса взорвалась граната и он, заорав, повалился посреди пыльного двора. А рядом лежал и орал вязальщик. — рыжий, вечно встрепанный Марк.

Как он командовал собираться, что кричал — Стас и сам не помнил, но, видать, его послушали, и в себя он окончательно пришел уже в седле. Голова все еще раскалывалась, но большую часть удара приняли на себя обереги.

— Стас, беда, — серыми губами прошептал Марк

— Знаю, Марк. Направление уловил?

Вязальщик кивнул:

— За черным лесом. Там, где поселение болотников.