ДНК Творца

Правда, второй защитный механизм – слезно-крикливо-разгромительный – отчего-то не сработал. Это заставило задуматься: а не присутствует ли в моем ДНК игрек-хромосома? Ибо на лекциях в вузе мы как-то разбирали половые особенности преодоления стресса и причины продолжительности жизни мужчин и женщин. Так вот, по мнению преподавателя Рената Шалвовича – старичка с козлиной бородкой и куцым, напрочь седым хвостиком волос на затылке, – причина того, что старушек почтенного возраста на подъездной лавочке больше, чем дедушек, банальна и проста, как дважды два. Женщина снимает стресс как: пошла к подружке, выпили чайку, обсудили, какое сволочное начальство, какие мужики непонимающие пошли, чад, таскающих из школы двояки, и целлюлит, вцепившийся в бедра бульдожьей хваткой, – получился этакий двусторонний психотерапевтический сеанс, на котором и поплакали, и посмеялись. А потом заполировали нервный стресс шопингом или походом в парикмахерскую. А то и набегом на сауну фитнес-клуба.

А мужики? Им же с детства внушали: больно – не плачь. Ты же мужчина. Проблемы – не жалуйся, ты же не баба. Жене о конфликтах на работе слушать неинтересно. Вот и снимают стресс многие за кружечкой кто пивка, иной за сигареткой тянется, а кто и напитки покрепче предпочитает. Редкий мужик спортом начнет заниматься, чтобы избыток адреналина выпустить. Вот и получается, что продолжительность жизни сильного пола гораздо меньше из-за того, что просто пар мужчины спускать не умеют правильно. Не выслушивают их дома. А ведь любому человеку выговориться бывает нужно.

Хотя, судя по возрасту нашего преподавателя (а было дедуле за восемьдесят с гаком), на его здоровье «недовысказанность» никак не отражалась. Шалвовича в обязательном порядке слушали и студенты на лекциях, и коллеги на симпозиумах, и, подозреваю, домашние. Ибо своим интеллектом наш препод мог раздавить не только скорбную поросль студенческих знаний, но и забить гвоздь.

Однако, помимо тяги поговорить, у преподавателя была еще одна особенность: не любил он ставить зачеты с первого раза. За что был жутко ненавидим всеми студентами.

Видимо, от нахлынувших некстати воспоминаний мое лицо перекосило еще сильнее, ибо Пауль поспешил заверить: бумагу найдем, из-под земли выкопаем, а на чернила он даже собственную кровь готов пустить и церковным воском послание запечатать, лишь бы я не смотрела на него так, словно желаю сию минуту освежевать.

Ну раз уж мне вампира удалось заставить поволноваться… Закрыла глаза и постаралась успокоиться. Как оказалось, подумать было легче, чем сделать. Ни вдохи-выдохи, ни счет, ни гребаное самовнушение «я спокойна, я – морской прибой, я – снежная равнина» не помогли. Открыв глаза, поняла – мне все так же хочется кого-то убить. Причем с особой жестокостью.

Пауль, глядя на мои потуги, заключил:

– Лучше тебе спрятать лицо под капюшон. – В этот момент как раз на площади показалась повозка, и спутник, втянув меня в седло, добавил: – А мне не помешала бы шляпа.

По мне, так в конспирации блондинчика не было необходимости, пока он не начинал говорить, а тем паче широко улыбаться. Человек как человек. Ну да эумин же узнал его как-то. Видно, чего-то я в облике этого любителя экзотики упустила.

– Шляпа так шляпа, – согласилась я.

Как ни странно, но писчие принадлежности и иже с ними нашли быстро – ростовщик за пару монет, экспроприированных у несчетного борца с нечистью, согласился уступить мне целый лист ноздреватой бумаги. Во временное пользование также были выданы и чернильница с пером, и песок, который наши предки использовали вместо промокашки. Помимо этого ростовщик поставил передо мной свечу, теплившуюся на последнем издыхании, и воск с тиглем.

Эпистолярный стиль никогда не был моим коньком, поэтому послание получилось коротким – всего в одну строчку:

«Ищи в 1584 г. Козимо Медичи казнит своего племянника Марио, который может стать новым Распределителем».

После того как чернила подсохли, стряхнула с бумаги лишний песок и, аккуратно оторвав полоску, скатала ее в трубочку, а после залила воском. Вертя в руках послание, подумала: что-то я все же забыла? Почему я обратила внимание на невзрачный шарик, пролежавший в фонтане несколько столетий? Ответ пришел сразу же, как задала себе этот вопрос, – брачная сережка. Сняв украшение, подаренное Лимом, с цепочки (носить его открыто я все же опасалась, поэтому сережка примкнула к грозди амулетов, что болтались у меня на шее, скрытые под одеждой), аккуратно присоединила его к посланию.

Теперь все. Осталось положить свою записку в «почтовый ящик».

Пока я была занята писательскими изысканиями, Пауль успел где-то разжиться широкополой шляпой цвета маминой радости (она же – детская неожиданность). Зато головной убор скрывал большую часть лица клыкастика, чем мой спутник был несказанно доволен.