До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры

Двенадцатая и последняя таблица эпоса о Гильгамеше (являющаяся переводом шумерской былины) совершенно отлична от остальной его части, и некоторые исследователи склонны рассматривать ее как чужеродную приставку. В то время как многое еще предстоит объяснить, было бы безопасней рассматривать XII таблицу как часть данного эпоса, как это делали сами месопотамцы. Энкиду спускается в подземный мир, где его расспрашивают об имуществе, оставленном посмертно различными категориями умерших. Эта тема появляется в Одиссее, где Одиссей расспрашивает Ахиллеса (вместе с другими) в Аиде. (Описание обитателей преисподней см. также в Иезекииле, 31 и 32.) Сама концепция преисподней — культурная особенность, разделяемая древними евреями и греками с месопотамцами. (Египтяне, предпочитавшие верить в счастливую загробную жизнь, в этом отношении стоят в стороне.) Вавилонская Иркалла, еврейский Шеол и греческий Аид — все они отражают одну и ту же идею: мрачный подземный мир, где после смерти проживают наравне и добро и зло. Если кто-то оставляет на земле сыновей, которые приносят ему жертвы, его судьба в потустороннем мире лучше, чем у бездетного человека. Образ жизни и обстоятельства смерти также влияют на благосостояние жителей подземного мира. Но в лучшем случае в загробной жизни нет радости. Близкий параллелизм в деталях (включая словесное описание) не оставляет сомнения, что Аид и Шеол — просто греческое и ивритское определения одной и той же идеи, проникшей в обе традиции из общего источника: возможно, из месопотамской религии и легенды. Как мы уже отмечали, обнаружение фрагмента эпоса о Гильгамеше в Мегиддо, относящегося примерно к 1400 г. до н. э., показывает, что текст был известен в Палестине до возникновения Израиля как нации. В Анатолии, на пути в Грецию, этот эпос был известен не только в вавилонском, но и еще как минимум в двух переводах: хурритском и хеттском. Соответственно, греческие и древнееврейские параллели с эпосом о Гильгамеше нельзя приписать только случайности; распространение эпоса в Палестине и в направлении Эгейского моря до начала «героических веков» греков и евреев подтверждается глиняными табличками.

Легенда об Адапе связана с темой, знакомой по эпосу о Гильгамеше: бесполезный поиск героем бессмертия. Как и Адам, Адапа обрел знание или мудрость, но не бессмертие. Когда Адапу призвали на небеса, Эа ему сказал, что там Адапе предложат хлеб смерти и воду смерти. Эа посоветовал ему не брать ни того ни другого. Но как выяснилось, следуя неверному совету Эа, Адапа отказался от обоих предложений и утратил свой шанс добиться вечной жизни. Обнаружение этого текста в Эль-Амарне (Египет) показывает широкое его распространение за пределами родины.

Еще один текст, найденный в Эль-Амарне, содержит миф о Нергале и Эрешкигаль — богах загробного мира. В нем говорится, что Нергаль, присутствуя на собрании богов на небесах, не проявил уважения к богине подземного мира Эрешкигаль, выразив это через ее посланца. В ответ она вызвала Нергаля с намерением убить его. Но Нергаль, догадавшись о ее замысле, расставил своих слуг у четырнадцати ворот загробного мира и напал на Эрешкигаль:

Посреди дома схватил он Эрешкигаль за волосы, стащил ее с трона на землю, чтобы отрезать ей голову. «Не убивай меня, о брат мой! Дай мне слово молвить!» Нергаль выслушал ее, и его руки опустились. Рыдая, она расслабилась и произнесла: «Будь моим мужем, позволь мне стать твоей женой! Позволь мне дать тебе власть над всей землей и вложить табличку мудрости в руку твою. Ты будешь владыкой, а я — владычицей». Нергаль внимательно выслушал эти ее восклицания, схватил ее, целуя ее и вытирая слезы с ее глаз, говоря: «Как! Ты желала меня уже в течение нескольких месяцев!»

Последняя сцена имеет аналог в Одиссее (10: 29–?; 321–348). Одиссей угрожает убить Цирцею мечом, в результате чего ее охватил ужас и она предложила ему свою любовь.