До Библии. Общая предыстория греческой и еврейской культуры

Во времена кризиса всегда в реальной жизни раздражает, если кто-то тратит драгоценное время на вспоминания, обращения к прошлому. И все-таки длительные воспоминания в критической ситуации — это некое приспособление эпоса, чтобы повысить напряжение, в котором находится читатель. Пространные воспоминания Нестора в Илиаде, 11: 655–761 напоминают нам воспоминания Утнапишти о потопе в эпосе о Гильгамеше (табличка 11). В обоих случаях поэты привносят монолог, чтобы довольно эффективно донести до читателя главную проблему.

Брови на лице называются «черными» в отрывках Илиады, 1: 528; 17: 209 и т. д. В угаритском эпосе о Крете у героини Хурраи брови из лазурита. Также в египетском тексте о моряке в Сказке потерпевшего кораблекрушение у змея брови (и борода) из лазурита. Скульпторы древнего Ближнего Востока часто инкрустировали брови своих статуй лазуритом.

По всему Ближнему Востоку, как мы уже заметили, красный цвет (фактически красновато-коричневый) — это цвет, уместный для мужчин, а светлый — для женщин. Частота находок красной охры в местах раскопок древних городов предполагает, что мужчины красились соответствующим цветом (охру использовали еще первобытные люди. — Ред.). На картинах Египта и Крита весьма часто встречаются темно-красные мужчины и светлые женщины. Воины на картинах этрусков красного цвета. Крет красил себя краской, чтобы подготовиться к церемонии. А двое самых героических евреев Ветхого Завета — Исав и Давид — изображаются красными от природы, тем самым показывая, что они рождены героями. Цвет xanthós (золотисто-желтый) в применении к героям вроде Ахиллеса, возможно, означает не только «белокурый» или «светловолосый» (белокурым, как и все индоевропейцы (до определенного смешения), был и филистимлянин Голиаф (1 Цар., 17: 42), но и красноватый. По тому же принципу leuk-ṓlenos (буквально «белорукая») прилагался к богиням и женщинам. Плутарх (Древние обычаи спартанцев, № 2 в томе III издания Лёба Moralia. С. 439) утверждает, что спартанцы носили красные одежды, потому что красный цвет — мужской, а также он обладал свойством пугать неопытного врага и не выдавать цвет крови в случае ранения.

Наилучшим примером крупного эпизода в греческом эпосе с близостью к известным восточным источникам как в целом, так и в деталях является история Одиссея в стране феаков. Огромная волна Посейдона разметала плот Одиссея, который он построил (из двадцати бревен) на острове, где жил с Калипсо (Одиссея, 5: 365–371). Подобным же образом спасся египетский моряк, когда волны потопили его корабль. Феаки были необычным народом; Одиссея, 6: 201–205 рассказывает нам об их чудесной природе и о том, как дороги были они бессмертным богам и как они жили «от народов других в стороне». Остров в египетском тексте — также чудесное место, где живет гигантский говорящий змей. Алкиной просит Одиссея пересказать истории о славных делах феаков после возвращения домой к жене и детям (Одиссея, 8: 241–245). Змей просит египетского моряка вспомнить о нем, когда он вернется в Египет; он также предсказывает, что моряк вновь увидит свою жену и детей. Читатель Одиссеи никогда не сможет проверить правдивость истории, потому что феакийский корабль, который отвез Одиссея на родину, будет разбит Посейдоном (что и случилось), а город феаков Посейдон «задвинет высокой горою» (феакийцы тут же бросились приносить в жертву Посейдону двенадцать быков, поэтому, возможно, ситуация разрешилась благополучно. — Ред.) (Одиссея, 13: 152, 177). Остров моряка, потерпевшего кораблекрушение, исчез после того, как моряк покинул его. И Одиссей, и египетский моряк отплыли домой, нагруженные дарами, полученными от хозяев.