До горизонта и обратно

«Нет, – думаю, – я этот контингент по исторической литературе хорошо знаю: им ничего такого неприятного говорить нельзя. Речь должна быть в меру льстивой (дескать, только благодаря вам… с вашей помощью…), немного шутливой (шутов любят), но и с постановкой вполне решаемых проблем… И обязательно что-нибудь попросить, поклянчить – им это тоже нравится».

«Есть, правда, и другой вариант, – более надежный, – размышлял я, – вообще не возникать: сиди себе тихо, пей чаек да кивай с преданным взором… Кивание-то, слава богу, в протокол не запишешь, в эфире не прозвучит, – чтобы потом всякие там блогеры тебя не растирали?..»

Но – подумав о блогерах, интернете, я стал склоняться уже к более радикальному шагу – и вовсе отбояриться, не участвовать в этих спектаклях о победах света над тьмой. Я же им не артист, не деятель госкультуры, чтобы изображать верность за бонусы?! Что я, собственно, с этого похода буду иметь – кроме фотокарточки?..

Назначьте на какую-нибудь клевую должность – тогда и приду!

«Конечно, это будет вызов, явная фронда всемогущим, – рассуждал я, – сразу в какие-нибудь списки нелояльных запишут…»

И тут я вспомнил о давней советской уловке – брать в самых рисковых и щекотливых ситуациях бюллетень. И надежно, и элегантно – всем вроде все ясненько, а сделать ничего не могут – заболел человек!.. Не будут же они и в самом деле проверять, врача ко мне слать?! Не тот я для них кадр – мелковато…

Поэтому остановился на бюллетене. И, зная свою переменчивость, быстренько позвонил этой милой барышне и так же мило отказался от приглашения. Мол, большое спасибо, мне очень лестно, но, кажется, я заболеваю… И зачем-то сдуру добавил: «Если потребуется, могу предъявить бюллетень…»

Перенервничал, конечно (шутка ли, от таких встреч увиливать!) – больше уж точно не позовут, придется только с памятниками фотографироваться.

И – чтобы хоть как-то успокоить себя, расслабиться, – тут же бухнулся в кресло и по старой памяти начал шептать: «Я не раб, я свободен…» – и т. п. Шепчу, медитирую, как умею, а чей-то вкрадчивый голос этак подленько встревает: «Раб! Раб! У нас все рабы. У нас только один господин…»

Кстати, сам Чехов-то – что-то я не припомню – выдавил в итоге из себя эту заразу рабскую?

Интересно, конечно, представить, скажем, его беседу с Николаем Вторым. Неужто ни капельки не прогнулся бы пред монархом – ни речью, ни звуком, ни внешне?!.. Все-таки внук крепостного, должно же это генетическое ружьишко хоть как-то выстрелить…

Ох, нелегкое это дело – не быть рабом при всемогущем. Даже для гения.

Евгении Топчиев г. Москва

Российский писатель, поэт, автор романов «Автобус «Эй-Био». Любовь и фарма» (РИПОЛ-классик, 2015), «Дилетант» (РИПОЛ-классик, 2016). В нулевые в течение нескольких лет возглавлял крупную фармацевтическую компанию в период ее становления. Шорт-лист конкурса «Новые писатели –2016».

Из интервью с автором:

Я люблю море, морские страны и бегать по побережью по утрам в отпуске, еще всякий фитнес, дзюдо, гонять мяч – от этого вырабатываются гормоны счастья. В студенчестве писал стихи и рассказы, потом, после пятнадцатилетнего перерыва, снова взялся за дело. Должно быть, с рождением дочери сработал какой-то триггер. Ценю людей с тонким чувством юмора, пожалуй, это одно из непременных условий хорошего приятельства.

© Топчиев Е., 2017

Не время

Он неимоверно обрадовался, услышав, что у них будет второй ребенок, а его жена отвернулась к окну и заплакала. Она заплакала не горько, но было видно, что она сильно взволнована.

Был февраль, выходной день, пять часов. За окном крупными хлопьями падал снег. Снег был сырым и летел к земле удивительно быстро. Фонари еще не зажглись, и на улице быстро темнело.

То, что у них будет второй общий ребенок, подействовало на них по-разному. В комнате в деревянной кроватке уже посапывал первенец, которому едва исполнилось полтора года. Ее старшая дочь ушла на день рождения. Старшая девочка, не его ребенок, была на чьем-то дне рождения.

В первую очередь он подумал, как здорово, что они никому не пообещали детскую коляску. И здесь же – как, должно быть, обрадуются его родители! Во вторую очередь он подумал о том, как много счастья принесет новый ребенок в их семью.

Она не понаслышке знала, как будет теперь трудно – очень трудно будет в ближайшие годы. Он угадал ее мысли и попытался под них подстроиться и потому не говорил лишнего и вместе с ней молча смотрел на падающий снег. Он подумал, что снег наверняка очень душистый, должно быть, он пахнет, как первый, когда на смену сухому ноябрьскому холоду приходит опрятная зима, а воздух приобретает мягкую свежесть.