До горизонта и обратно

Поздно вечером они вызвали скорую. Пока ожидали приезда врачей, Жанка объяснила Андрею, как ухаживать за малышом, если ее увезут в больницу. Основные правила он усвоил, он приложил значительное усилие, чтобы запомнить все самое важное. Возле Жанкиных ног терлась кошка. У них была удивительно ласковая и совершенно черная кошка в белых стрингах: тонкие полоски белой шерстки на ее тельце до смешного напоминали женские трусики.

Врач-гинеколог вошла с чемоданом инструментов. Она была в белом халате и, войдя в квартиру, извлекла из кармана и надела на сапоги чистые бахилы.

После осмотра врач вышла и спустилась к машине первая. Жанка вышла вслед за ней спустя десять минут. За это время она наспех собралась и еще раз повторила мужу все самое важное. Перед тем как выйти, она прижала к груди и крепко поцеловала Сашку. Выходя, она растерянно улыбнулась Андрею и помахала рукой.

Когда скорая отъехала от подъезда, Андрей усадил малыша в центре комнаты и вышел на балкон. Сигареты он успел купить по пути с работы. Он бросил курить недавно, и теперь был весомый повод нарушить запрет. Пока он курил, он следил за Сашкой через стекло, не спуская с него глаз. Сынишка сидел на ковре и глядел на окно, за которым скрылся Андрей. Скоро мальчик начал беспокоиться и подошел к двери балкона. Тогда Андрей затушил сигарету о парапет и вернулся в тепло комнаты.

Ту ночь он впервые провел вдвоем с Сашкой. Он забрал сына к себе в кровать. Сашка с удовольствием спал там, где обычно спала Жанка. Отсутствие Жанки накладывало на Андрея небывалую ответственность. Было горько-приятно осознавать, что в данную трудную минуту он полезен. Было успокоительно чувствовать ответственность за малыша. Это было единственное, что его могло хоть сколько-нибудь успокоить.

В спешке Жанка оставила дома зарядку для телефона. Утром она позвонила и сказала, что не взяла зарядку. В это время Андрей кормил Сашку, сидящего в детском стуле.

Он обрадовался тому, что ей нужно что-то конкретное. Он сразу же придумал план, как он привезет ей зарядку и таким образом сможет увидеть ее. Пока он будет ездить, с мальчонкой посидит теща. Жанка уже сообщила своей маме, что находится в больнице.

Еще Жанка сказала, что ее осмотрели и что толком ей никто ничего не объяснил. Но плода нигде не видно.

– Сказали, что, скорее всего, будут делать… чистку… Я боюсь… – тут ее голос впервые сорвался на плач, и она зарыдала в трубку. – Мышь, я не хочу!..

Разговаривая с женой, он разминал в пальцах сигарету. Она отчетливо пахла сырым запахом табака. На ночь он оставил пачку на балконе, и сигареты слегка отсырели.

Потом Жанка успокоилась, отдышалась и сказала:

– Приезжай к двенадцати. Раньше меня не заберут.

Перелезая через невысокое ограждение в скверике на пути к больнице, он зацепился ботинком и рухнул в снег. Поднявшись, он растер снег по лицу руками, как бы умываясь. Сегодня он еще не умывался. Потом он осмотрелся. Это был Даниловский район. То, что он видел вокруг, ему в целом понравилось. Светило неяркое солнце и было не по-московски тихо. Но это был не их район. Жанка не раз говорила, что районы делятся на «свои», «нейтральные» и «чужие». Андрей подумал, что этот, должно быть, относится к нейтральным.

Больница была старой и заслуженной, здание медицинского учреждения было построено еще в прошлом веке. Оно было выполнено в классическом стиле, в нем сочетались спокойное достоинство и обстоятельность, и Андрею это понравилось.

Жанка встретила его в коридоре больницы, они присели на диван. Она была очень бледна; сквозь ее тонкую кожу просвечивались синие жилки. Но она была спокойна; на ее лице читались теплота и радость от встречи с мужем.

И лишь единожды за короткую встречу она тоскливо усмехнулась, чуть скривив губы:

– Видишь, как получается… Видно, рано нам еще второго. Не время. Ну, тебе второго, а мне-то, на минуточку, третьего! Но, ты знаешь, я обязательно попрошу, чтобы меня не сильно там… попортили. Меня уже спрашивала врач, собираюсь ли я еще… Я ей ответила, что, допустим, собираюсь, и что? Тогда она сказала: «Тебе-то куда? Тут молодые-то бездетные, а у нее двое! И сколько тебе лет – не забывай!». Потом, правда, смягчилась…

– Жан… ты боишься? – спросил он.

Она вздохнула и опустила глаза:

– Ну, есть немножко… Себя жалко. Никого живого там, – она показала глазами на живот, – уже, видимо, нет…

Он возвращался из больницы, и в его голове крутились строки. Совершенно неуместные стихи крутились у него в голове:

…Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог…