До особого распоряжения

Это и есть «История» муфтия Садретдин-хана...

«История» в двух экземплярах...

Один, направленный муфтием своему руководителю Мустафе Чокаеву, вероятно, сгорел в Берлине в

сорок пятом вместе с другими бумагами националистов. Другой экземпляр лежит передо мной,

пожелтевший от времени, сейчас наивный и безобидный документ.

Ни одно имя из этой рукописи не осталось в памяти народа...

СЕКРЕТАРЬ МУФТИЯ

34

Махмуд-бек оказался неоценимым помощником. Он вел большую переписку с отделениями

«Туркестан милли истиклял джамияти». Муфтий просматривал письма, одобрительно кивал и

решительно подписывал.

- У вас хороший слог. Сразу видно, что вы писали стихи. - Муфтий пощипывал редкую бородку. - Нам

будут нужны другие стихи...

Глазки начинали яростно сверкать. Сейчас опять муфтий заговорит о ненависти к большевикам.

Потом сожмет кулачки и потрясет ими в воздухе, призывая на головы неверных все беды. Махмуд-бек

жил в соседней с Садретдин-ханом худжре и часто видел, как по ночам у муфтия горит свет. Муфтий,

казалось, забыл о своем возрасте. Ему не хватало суток: днем - встречи, ночью - письма, статьи. Порой

муфтий даже забывал о молитвах. А если молился, то торопливо, стараясь побыстрее отделаться от

этой обязанности. Заметив осуждающий взгляд Махмуд-бека, муфтий произнес:

- Аллах простит. Во имя его, во имя нации мы трудимся.

В мечети бывали люди, которым по всем законам заходить сюда не полагалось. Приходил бывший

военный инженер Гурлецкий. В святом городе он ухитрялся доставать дешевую водку и напивался с

утра. Муфтий не обращал внимания на эту слабость белоэмигранта. Гурлецкий жаловался на печень и

на полное отсутствие денег. Под мутноватыми глазами темнели круги. Редкие волосы смешно торчали

над огромной головой. В медицине муфтий не разбирался, но деньги на лечение давал. Махмуд-бек не

одобрял этих подачек.

- Аллах дал, аллах взял, - оправдывался муфтий.

Гурлецкий был иноверцем, но муфтий по каким-то своим соображениям держал пропившегося

офицера возле себя. И тот вскоре пригодился.

Явилась как-то в мечеть и другая странная личность. Английский консул кутался в туркменский халат,

то и дело поправлял белую чалму. Костюм для маскарада! Консул обратился за помощью. Как этого

разговора ждал муфтий! Разумеется, он поможет.

Англичанину, трудно было сидеть, поджав ноги по-восточному, но он терпел.

- Дорога на Памире? - переспросил муфтий.

- Да. Сроки ее строительства.

Муфтий пощипал бородку.

- Есть такой человек. Он инженер, русский...

- Вот и чудесно, - англичанин был рад подняться, размять ноги. - Инструктаж я проведу сам.

Муфтий немного обиделся.

- У меня, - объяснил консул, - там документация и карта.

- Хорошо, господин, я подготовлю этого человека.

На другой день Махмуд-бек разыскал Гурлецкого и привел к муфтию. Белоэмигрант был пьян. В такие

минуты у него появлялось чувство гордости. Он пытался задрать голову, чтобы свысока смотреть на

толпу. Но маленький рост не позволял ему ощутить мнимое преимущество.

С Махмуд-беком Гурлецкий не разговаривал. Он видел Махмуд-бека, почтительно подающим чай

своему муфтию. Муфтий Садретдин-хан - это, конечно, фигура! У старика большие связи. Он обещал

помочь Гурлецкому выехать в Стамбул, оттуда - в Париж. В Европу, только в Европу! Гурлецкий еще

встанет на ноги.

Ему и в голову не приходило, что через десять - пятнадцать минут будет ползать перед муфтием на

коленях.

Старик не признавал традиционных вопросов и приветствий. Он грубо нарушал восточный этикет,

когда нужно было заняться настоящим делом. Словно подчиненному, муфтий объявил:

- Вы должны выполнить задание наших друзей.

Гурлецкий, увязший в долгах, в глубине души надеялся, что появилась наконец возможность

рассчитаться с кредиторами.

- Я слушаю вас, господин муфтий.

Садретдин-хан сделал короткое вступление о борьбе с большевиками и сразу же предложил

Гурлецкому включиться в эту борьбу.

Бывший офицер провел ладонью по небритым щекам. Он пытался улыбнуться, обратить разговор в

шутку. Муфтий, прищурившись, зло смотрел на этого помятого человечка. Садретдин-хан ненавидел

слабых людей.

- Я враг большевиков. Я царский офицер.

- Место офицера - в бою.

- Увольте, пожалуй...

- Перестаньте! - взвизгнул старик и ладошкой хлопнул по корану. - Я жду ответа офицера.

- Не пойду, - промычал Гурлецкий и опустил голову.

Он не мог выдержать взгляда муфтия.

- Не пойдете? - прошептал муфтий. - Кто же будет платить ваши долги? Не пойдете? Что ж, тогда

Маджид-бек уведет вас в пустыню.

Гурлецкий слышал об этом. Краснолицый курбаши уводил неугодных муфтию людей в сторону

границы. Там их закапывали живьем в песок. Несколько эмигрантов, попытавшихся ослушаться

Садретдин-хана, исчезли из города. Их имена шепотом произносили в чайханах.

35

- Вы приведете себя в порядок. Три дня не будете пить. Потом мой секретарь представит вас хозяину.

У него получите задание.