До особого распоряжения

«Изхорулхак», встречался с турецкими офицерами. Внимательно, словно школьник, выслушивал их

инструктаж.

- Вам нужна своя организация... - говорил опытный офицер. - Вы мечетесь, зря тратите силы.

Турок не просто инструктировал, он предлагал помощь в создании организации.

Муфтий, ворвавшись в бурный поток политической борьбы, действительно растерялся. Какие-то

малочисленные шайки жгли, убивали, насиловали. Рождались военачальники. Потом они убирали друг

друга в борьбе за власть.

- Вам нужна организация, подобная нашей «Иттихад ва таракки»... - говорили турки. - Чтобы вести

политическую и военную борьбу.

Шла речь о союзниках.

Муфтий не хотел связываться с немцами и англичанами.

- Мусульмане должны создать государство без чужой помощи, - настаивал он.

Но турки делали свое дело умело, да так, чтобы строптивый старик не почувствовал, как они крепко

держат его за плечи.

- Германия и Англия - враги Советов. Значит, они ваши друзья. Вам надо убеждать мусульман, что

каждый посланец сильных держав является человеком, угодным пророку Магомету.

Муфтий научился использовать основы мусульманского права, как ему вздумается. Правда, сейчас он

вступал в большую, серьезную игру. Муфтий возглавил «Милли Иттихад» - буржуазно-

националистическую организацию пантюркистского направления.

И пошли от шейхантаурской мечети по всем дорогам безобидные на вид ходоки. Они искали нужных

людей, вербовали предателей и убийц.

Бурная, напряженная работа, которую вел муфтий, казалось, могла свалить здорового молодого

человека. У Садретдин-хана была дьявольская энергия. Она рождалась из ненависти, фанатизма,

коварства... Садретдин-хан теперь возглавил силы туркестанских эмигрантов, решив их объединить в

огромную армию, а потом...

Он мечтал о дне, когда вернется на родину… и тогда. Он за все рассчитается. Земля должна

пропитаться кровью... Только тогда на ней прочно пустит корни новое государство Великий Туран.

Шли дни... Махмуд-бек с надеждой поглядывал на каждого нового посетителя чайханы.

Степенные, состоятельные гости уходили за перегородку, куда кроме чая подавали щербет, несли на

ляганах куски баранины или в широких касах ароматный абгушт, густой, наваристый суп.

Люди победнее запивали чаем скромные ломтики лепешки, говорили о ценах на базаре, о засухе и

саранче. Вспоминали добрым словом ушедших в мир иной знакомых и родных, одобрительно оценивали

чью-то выгодную сделку.

В святой город стекались тысячи паломников. Днем они толклись у мечетей и мавзолеев, молили

аллаха об отпущении грехов. А вечерами, осунувшиеся, валкие, сидели в караван-сараях и чайханах.

Такие посетители приходят каждый день...

32

Но вот стали появляться и другие. Они подзывали Махмуд-бека; ласково и неискренне

расспрашивали его о делах и здоровье. Потом, притворно вздохнув, сожалели о неудачной встрече с

муфтием Садретдин-ханом:

- Аллах нам послал великого человека. Святой отец печется о ближних... Наш благодетель думает о

родине, о нации...

Махмуд-бек соглашался, кивал:

- Да, да... Он великий человек.

Потом, сославшись на занятость, словно мальчишка, убегал к чайникам, к самовару.

Посетителей, сожалевших о размолвке Махмуд-бека с муфтием, о тяжелой, неблагодарной работе

молодого эмигранта, становилось все больше. Они подготавливали Махмуд-бека к новой важной

встрече.

Вскоре в чайхане появился Маджид-бек.

Туркменский курбаши был весел. Он похлопывал по плечу Махмуд-бека, справлялся с делах,

сожалел, что давно не видел хорошего, умного человека.

- Обо всем забудь! Муфтий простил тебя.

- За что простил? - удивился Махмуд-бек. - Что я сделал?

- Ну-ну! - прервал курбаши. - Зачем вспоминать?

Маджид-бек был плохим дипломатом. Придушить - это он может! А доказывать, убеждать - не его

стихия.

- Собирайся, пойдем... Надо поговорить.

- Куда? - слабо сопротивлялся Махмуд-бек.

- Надо! - коротко приказал курбаши.

Сегодня это был совсем другой человек.

- Разве можно обижаться на старика? Эх, молодежь!

Муфтий огорченно покачал головой.

- Садись, садись. Пей чай... Похудел ты. Много работы?

- Да, уважаемый отец... - смиренно ответил Махмуд-бек.

Садретдин-хан метнул взгляд на туркменского курбаши. Маджид-бек, поклонившись, вышел из

худжры.

- Похудел, почернел... Ох, доля... - по-отечески причитал муфтий. - Я скажу, чтобы сделали хороший

плов.

Он выскользнул за дверь так быстро, что Махмуд-бек удивился этой прыти. Сегодня муфтий был одет

проще. В легком халате, простых ичигах, скромной, непышной чалме.

Махмуд-бек оглядел худжру.

Скромное пристанище аскета... Два небольших коврика, узкая лежанка, расшатанный столик, на

котором покоился коран. Стопки книг, журналов, газет поднимались в нише. Махмуд-бек прочитал на

обложках журналов «Ёш Туркестан», «Оташли уй». Последний журнал выходил в Стамбуле.

На той стене, к которой обращают свой взор правоверные во время молитвы, висел флажок. На