До особого распоряжения

Склонив голову, Фарида работает с рассвета. Старуха чувствовала себя виноватой перед ней. Она

затеяла помолвку, уговорила всесильного муфтия. Теперь Садретдин-хана нет и в помине, а Махмуд-бек

оказался виновным перед властями. Долго ли его будут держать в тюрьме? Об этом никто не знает.

Почти все деньги Фарида тратит на прошения. Ее отговаривают, доказывают, что в такое тревожное

время бумаги теряются. Или на них просто не отвечают. Фарида внимательно слушает отца, слушает

верного друга Махмуд-бека - Шамсутдина, а на другое утро, отсчитав монеты, опять идет к уличному

писцу...

Шамсутдин часто заносит продукты, оставляет у старухи деньги. Он вежлив, молчалив. Фарида не

смотрит на его узелки. Она ждет вестей.

Шамсутдин пожимает плечами:

- Наверное, скоро отпустят. Он ничего плохого не сделал.

Фарида уверена, что муж никого не убивал, никому не делал плохого.

В последнее время Махмуд-бек вспоминал о Самарканде, рассказывал о садах и улицах, о красках

Регистана, Биби-хану, Гур-и-Эмира, о веселом, шумном базаре. Он даже вспоминал свой институт.

Фарида слушала, прижавшись к его плечу, и представляла большой древний город. Эти рассказы - самое

дорогое воспоминание. Фарида не делилась этими воспоминаниями ни со старухой, ни с ее внучкой.

Подружки теперь беззаботно не смеялись, не мечтали о будущем. Они прислушивались к шуму

улицы, к шагам прохожих. Порою Фарида вскакивала:

- Шамсутдин пришел...

Но, кроме узелка с лепешками, мясом, фруктами, кроме денег, вновь ничего не было.

Старуха беззлобно ворчала, подталкивая парня кулачком в бок:

- Сказал бы что-нибудь, порадовал.

Шамсутдин пожимал плечами:

- Ничего не знаю.

Он действительно еще ничего не знал. По поручению неизвестного торгового человека Шамсутдин

отнес сверток с деньгами тюремному чиновнику. Сверток исчез в широких карманах. Но, кроме обещания

улучшить положение Махмуд-бека Садыкова, Шамсутдин в ответ ничего не услышал.

Шамсутдин слонялся по чайханам и караван-сараям, толкался в базарных рядах. Одни его узнавали,

выражали сочувствие, предлагали пиалу чая, угощали касой наваристой шурпы. Другие отворачивались,

искренне проклиная и муфтия, и Махмуд-бека, и всех, кто навлек на них беды, заманив в чужие края.

Шамсутдин искал встреч с иностранцами, торчал у зданий консульств, надеясь на чудо. Но его не

знали в этих тихих особняках. Калитки, двери, ворота обычно были закрыты: все попрятались, забились

в свои норы. Вздохнув, Шамсутдин уходил от особняков в сутолоку базаров и караван-сараев.

104

Уже долго он искал одного человека - купца Аскарали. Правда, он знал, что от купца ему обычно

передавали только деньги и приветы. Но Шамсутдин верил в Аскарали.

Купив продукты, Шамсутдин снова шел в тихий переулок, к домику, где жена Махмуд-бека вышивала

тюбетейки, а старуха, бережно завернув тюбетейки, спешила на базар. Несколько раз Шамсутдин хотел

поговорить со старухой о ее внучке, рассказать о себе... Он молод, он может работать... Но, вспомнив

тревожное время, судьбу Махмуд-бека, Шамсутдин только вздыхал.

Разве можно сейчас думать о счастье?..

В базарные дни арестанты рассаживались вдоль степ и продавали свое рукоделие. Из жалости к

людям, закованным в цепи, за эти кошельки платили хорошо.

Стражники строго вели счет каждой монете.

В один из осенних дней, когда солнце стало теплым, добрым, вывели и Махмуд-бека Садыкова. Он

уже шагал твердо, не сгибался под тяжестью цепей, не отставал от других заключенных. Отстать,

замедлить шаг - беда. Это значит задержать весь строй. Длинная цепь крепко соединяла всех

заключенных, а гнев тех людей, с кем находишься в камере, пострашнее гнева стражников.

Махмуд-бек пытался во время редких прогулок увидеть Мубошира, Курширмата, Рустама. Их не было.

Однажды Махмуд-бек спросил у доктора о судьбе лидеров эмиграции.

- Не знаю, - коротко ответил доктор. - К особо опасным преступникам я не вхож.

- А как же получилось со мной? Болезнь?

- У вас есть хорошие друзья, - откровенно ответил доктор.

Махмуд-бек понял, с какими трудностями был связан его перевод в общую камеру.

Стражники любили делиться новостями, сообщали о ценах на базаре, о казнях преступников, о делах

в городе. Информация была примитивной. Почти всегда доминировало желание напугать арестованных,

подчинить своей воле.

- Русского привели, - хвастался один из стражников. - Теперь его... Ох! - Он сверкнул глазами и сжал

кулаки. Какой будет расправа, медленная и страшная, можно было представить! Беда, если стражник с

первого взгляда возненавидит заключенного.

Махмуд-бек задал стражнику несколько вопросов, стараясь узнать подробнее о русском. Но, кроме

восклицаний и угроз в адрес арестованного, ничего не услышал.

При первой же встрече с доктором Махмуд-бек тоже спросил о русском.

- Вы знаете, в тюремной канцелярии очень сложная переписка. Сразу трудно установить.

- Меня он очень интересует. . - откровенно сказал Махмуд-бек.

- Хорошо... Я постараюсь о нем узнать.