До первого снега

Позже под неусыпным контролем деда вяло ковыряю ложкой в тарелке с овощным рагу. Оно кажется пресным и слишком сухим. Пока Анхель рассказывает про детство отца, умудряюсь откусить яблоко. А стоит старику заикнуться, что возле реки видел Марса, не замечаю, как съедаю ещё полкуска хлеба. Правда, чуть позже узнаю, что Гаспар вернулся один, без Вика, и морщусь, когда Анхель протягивает мне огромную кружку с ароматным напитком. Дед постоянно заваривает мне какие-то травы и судя по запаху добавляет в чай немного мёда. Пока я делаю вид, что пью, Анхель пытается подобрать слова, чтобы вернуть меня к жизни. Но так их и не находит … Тогда поправляет на окне занавески, собирает посуду и нежно целует в лоб. А после выключает в комнате свет и уходит, с печальным «прости» закрывая за собой дверь.

Смотрю, как трепещет тонкая ткань штор от касания деда, невольно отмечая, что ночи с каждым днём становятся всё темнее и прохладнее. Сияние звёзд уже не кажется таким ярким, да и сами они всё реже видны на чёрном небосводе. Укутываюсь в одеяло и, спрыгнув с кровати, подхожу к окну. Отворив то нараспашку, вдыхаю осенний воздух, насквозь пропитанный запахом прелой листвы и грустью. Не замечая времени, смотрю в темноту, разбавляемую блёклым светом луны и лёгким мерцанием ночников из комнат на втором этаже, которые, спустя время, стремительно начинают гаснуть. Я снова и снова думаю о Вике, о том, как нестерпимо скучаю по нему. Меня гложет чувство вины перед Микой и Мартой. А ещё раздирает от злости на отца. Я не верю, что Анхель не сообщил ему о моём состоянии, но тот даже не позвонил. Неужели я совсем ему не нужна? Тогда ради чего он живёт? Ради кого дышит?

Наверно, поэтому, когда ночную тишину разрывает вой моторов и яркий свет фар, я не пугаюсь. Напротив, вытираю слёзы и, скинув на пол одеяло, наспех натягиваю джинсы и толстовку и бегу в коридор. Я так хочу верить, что это приехал за мной отец, что напрочь забываю обо всём!

— Стой! — мощные руки деда перехватывают меня в двух шагах от гостиной и с силой тащат обратно. Хочу закричать, чтоб отпустил, но громогласный стук в дверь и чужие мужские голоса за ней, вмиг отрезвляют.

— Тебя нашли, — шепчет дед, судорожно запихивая меня обратно в комнату и запирая дверь на ключ. А моя ненавистная темнота мгновенно сменяется тошнотворным страхом.

Глава 30. Прятки

Глупая растерянность овладевает разумом и граничит с шоком. Стук в дверь не прекращается, а к голосам с улицы добавляется возмущённый Рона. Не чувствую ног, не могу усмирить дрожь, от которой колотит всё тело, да что там, у меня не получается выдавить из себя ни звука. Окаменев от ужаса, стою посреди комнаты и наблюдаю, как рядом копошится дед. Анхель суёт мне под нос кроссовки и комок каких-то вещей, а после внаглую хватает за руку и тащит к окну.

— Беги до реки. Там через мост к Сальваторе, — голос Анхеля тихий, но мощный. Он сливается с грохотом из прихожей и заглушается сумбурным биением моего сердца. — Ничего не бойся. Гаспар знает, что делать!

Старик первым выглядывает на улицу и, удостоверившись, что там никого нет, подсаживает меня к подоконнику.

К груди прижимаю уличную обувь и безбожно кручу головой: я никуда не побегу. Не могу! Не имею права! Пока враги отца не получат желаемое, они не оставят дом Анхеля в покое. Здесь Марта, Тео, дед, в конце концов. Разве это правильно: рисковать их жизнями ради спасения своей?

— Рита! — отчаянно восклицает Анхель. — Ну же, девочка, соберись!

— Нет, я не побегу! — шепчу в ответ. — Нужно просто вызвать полицию!

— Пока Федерико поднимет свой зад, они тебя найдут! — ворчит дед, продолжая силой выпихивать меня в окно. — Ни звука! Поняла! Бежишь быстро, не оглядываясь! Гаспара слушаешь, как меня!

— А вы? А если…

Комок в горле мешает нормально говорить, а чёртов страх путает мысли.

— Тшш, — дед обхватывает моё лицо шершавыми ладонями. — Им нужна ты, а не мы! А мне сейчас — твоё умение незаметно сбегать из дома. Хорошо, девочка? Ты постараешься?

Киваю, зарёванными глазами скользя по родному лицу старика. Мне так страшно! Теперь понимаю, как ошибалась, полагая, что терять больше нечего.

— Не оглядывайся, — в последний раз просит Анхель, когда мои голые пятки касаются прохладной и немного влажной травы, а грохот в гостиной становится невыносимым. — Пожалуйста, беги!

И я повинуюсь! Едва различая тропинку, несусь к реке. Подгоняемая голосом деда, что настырно продолжает звенеть в голове, смотрю только вперёд. Ноги нестерпимо колет от камней и веток, а ледяная дрожь гусиной кожей покрывает всё тело. Я пугаюсь каждого шороха и звука. Почти ничего не вижу и до жути боюсь оглянуться.

— Господи, спаси Тео и Марту, Рона и Анхеля, — бормочу отчаянно, подбегая к мосту. Мои обиды на них сейчас кажутся безмерно ничтожными. Желание помочь, уберечь от беды разрывает сердце. Но самое страшное, понимать, что во всём я снова виновата сама!

Лай Марса вдалеке помогает не сбиться с пути. Сжимая в руках вещи и уже почти не чувствуя боли в ногах, я подбегаю к крыльцу и несмело стучусь.