До последней строки

Рябинин уже успел зайти в техотдел, и там ему сказали, что Федотов еще не появлялся, но что его ждут с минуты на минуту. О том, что Федотов должен приехать в Ямсков сегодня утром, Рябинин уже знал от Веры — вчера в Белой Выси успел повидать ее.

Минуя первую комнату отдела кадров, Рябинин на этот раз заметил, что в окнах между рамами вставлены железные прутья, и понял, почему позавчера в облике комнаты ему почудилось что-то гнетущее.

Такими же прутьями было забрано и единственное окно в кабинете начальника отдела.

— Готовлю вот отчетный доклад, — сказал Красильников. — Собрал данные. Можете записать. Искать, объективные данные: есть и положительные наши стороны и отрицательные.

— Благодарю вас, я обязательно познакомлюсь.

Красильников в упор посмотрел на Рябинина:

— Дело в том… Я не пойму что-то: вы о людях писать приехали или нашу работу проверять?

— Я приехал познакомиться с жизнью путейцев.

— Пожалуйста! Что вас интересует? Массово-политическая, партийно-воспитательная работа? Пожалуйста! Я, искать, все освещу объективно. — Он говорил строго и твердо, продолжая смотреть Рябинину прямо в глаза.

— Я хотел бы вернуться к разговору о «решетке».

Красильников пожал пудовыми плечами:

— Пожалуйста.

Да, он был прямодушный человек, и лицо его выразило неподдельное недоумение.

Позвонил Зубку:

— Петр Захарович, у меня сейчас корреспондент… Да, приехал вот из Белой Выси…

Положил трубку, спрятав на какое-то мгновение под своей ручищей едва ли не весь аппарат.

— Сейчас начальник дистанции придет.

… На Зубке была темно-синяя, новенькая, с иголочки форма. В черных с зеленым кантом петлицах на двух серебристых просветах — две звездочки.

Спросил Рябинина:

— Что вы исчезаете так сразу? Мы даже испугались за вас.

Лицо Зубка, как и шея, было густо испещрено морщинами. Рот приопустился в углах — это бывает у пожилых людей — и, словно потянув за собой все лицо, образовал две сходящие от носа вниз резкие борозды.

Спросил Красильникова:

— Женский вопрос приехал?

— Должен бы… Не видел еще, — ответил тот и пояснил Рябинину: —Это у нас Федотова так прозвали: «Женский вопрос».

— За что же?

— Успеется еще, расскажем.

Зубок заметил:

— Видать, неспокойный вы человек. Трах-бах — и в Белую Высь.

— Я всегда много мотаюсь. Иначе не получается.

— Давно мне любопытно: сколько вам, корреспондентам, платят? Вот Орсанова взять, сколько он за свою статью получил?

— Не знаю.

— Полсотни, не меньше, — твердо вставил Красильников.

— Возможно. Орсанов у нас на особом положении.

— Не скупятся у вас, — продолжил Зубок. — Орсанов пробыл на дистанции день — и полсотни.

— Но статью надо было еще написать.

— Ну, сколько он сидел? Вечер?

— Не знаю. Не один вечер, во всяком случае.

— А вы бы сколько просидели?

— Мне так не написать.

— Ну все-таки?

— Мне нужно неделю.

— Между прочим, Бородин наш, Игорь Иванович, часто в печати выступает. — Красильников откинул к спинке кресла огромное свое тело; высоко вскинув гривастую голову, уставил задумчивый взгляд куда-то мимо Рябинина. — Первый секретарь обкома, член ЦК… Сам-то он, искать, с Волги. В войну директором завода был, на вооружение работал. Приезжал к нам на фронт. Я секретарем парткомиссии дивизии был. И в результате… Встречались. Помню, все окал — бойцы, политотдел…

— Три-четыре своих статьи в месяц печатаете? — перебил воспоминания Красильникова Зубок.

— Одну. И не каждый месяц. У нас хватает другой работы.

— Им еще оклад идет, — заметил Красильников.

— Сотни две с половиной? — предположил Зубок.

— Я получаю сто, — ответил Рябинин.

Брови Зубка дернулись вверх. Красильников выпалил:

— Брось! Не может быть!

Изумление его было столь искренним и сильным, что Рябинин рассмеялся. И, как обычно, когда он смеялся, ему пришлось поплатиться: вспыхнул кашель.

Справившись с приступом, подтвердил:

— Уж вот так.

— У нас на дистанции, искать, инженер прямо с институтской скамьи столько получает.

— Каждый выбирает свое.

— Мотаетесь туда-сюда. И в результате… Здоровье тоже у вас не из крепких.

Зубок возразил жестко:

— Все мы на своем посту!

Повернулся круче к Рябинину:

— Коммунист?

— Да.

Зубок кивнул. Переменив позу, спросил почти требовательно:

— Ну, что там, в Белой Выси? О Ногиной, что ли, хотите писать?

— Она не заслуживает этого?

— Для чего же мы вам дали кандидатуры?

— Не премину воспользоваться вашими рекомендациями.

— Какие будут вопросы ко мне?

— Я хотел бы вернуться к идее Федотова.

— Вы о «решетке», что ли?

— Да, прошу вас!

— Я уже говорил, решено не латать старый кафтан.

— Федотов предлагает более мощные рельсы.

— Все равно придется ставить рельс в шестьдесят пять килограммов.

— Со временем. А пока?

— В стране создается материально-техническая база коммунизма, а вы «пока».

— Коли на то пошло, ради создания этой базы надо уметь экономить средства.

— Он что, жалобу написал, Федотов-то? — спросил Зубок.

— Нет, Федотов не писал жалобы.

— Вы знаете, что он недавно сорвал нам работы? Позор на всю дорогу!

— Я уже информировал.

— Знаете, что приказом по дороге ему объявлен выговор?

— Прошу прощения, но мне не хотелось бы отвлекаться от темы.