До встречи не в этом мире

В вагоне я еще принадлежал
тебе. Но, выйдя на вокзале,
я стал похож на глупого чижа,
вернувшегося в клетку. Ожидали

меня в столице. Лишь на кольцевой,

проехав круг, со мной расстался филер,
ущербной гениальностью кривой
не обладавший. В пролетарском стиле

воздушный поцелуй мне слал шмонарь,

по службе наносить на обувь ваксу
обязанный. Приветливый почтарь,
прошедший школу КГБ по классу

перлюстраций, волновался за

профессионализм. Любитель чуши —
слухач терзал мой телефон, глаза
мечтая обменять еще на уши.

Мой новый грех, как будто бы, к другим

моим грехам в столе из палисандра
не ревновал. Но, переняв шаги
документальной прозы Александра

Исаевича, умных и лохов

уверив, что и он – агент Антанты,
то рвал стихи, то рвался из стихов
так яростно к возлюбленной, что Данте,

простив ему отвергнутый канон

и находя в антисоветском киче
преемственность, и тот жалел, что он
не мог себе такую Беатриче

позволить. Потому, что плоть и кровь

двоих и, унижаясь до порока,
способны на высокую любовь
на фоне стен тюремного барокко.

«Ты не пишешь ко мне: неужто…»

Ты не пишешь ко мне: неужто
ты забыла меня, подружка,
и не важно тебе, как грустно
рифмам от приверед «Прокруста»,
что зовется размер. И в коих
смысл жизни для нас обоих.
Или нет у тебя привета
для отчаянного поэта,
что сидит в КПЗ квартиры
за любовь подцензурной лиры,
на ладонь опершись рукою,
будто в мире их только двое:
тишины полутьма немая,
да улыбка его кривая.

«Милая, здравствуй. Мне жаль, мне очень…»

Милая, здравствуй. Мне жаль, мне очень
жаль, что в душе и в природе осень,
что, если их поменять местами,
будет почти незаметно в гаме
птиц, улетающих от печали
по бирюзе, что была вначале.

В частности, мне бесконечно грустно,

так, что об этом не скажешь устно,
только письмом, на манер Сальери,
втягиваясь в ремесло, на деле
мучаясь и умирая – дико
на расстоянии меньше крика.

Так что пишу, хоть не жду ответа.

В сущности, мне все равно, что эта
жизнь, беспредметная, как порнушка
в стиле Боккаччо, прошла, и кружка
в стихотвореньи А. С. не важно
также: нашлась или нет, – не яшма.

В общем, прими уверенья в лучшей,

чем существует, любви, на случай
коллегиальных сомнений через
день, что проводит меня под шелест
юных шелковиц, теряя вечер,
в небо, куда мне укажет ветер.

«Снова рассвет, как пьезо…»

Снова рассвет, как пьезо
кристалл ин хендз,
снова мы не тугезе,
хотя и френдз.

Но впереди десембе,

вич дроз забав,
нам нужно лишь ремембе
о нашей лав.

Дай же, Господь, сей бизнес

частливый вей,
будет у нас и кристмас,
и холидей.

Спустятся к нам в нью-иа

любовь и пис.
В общем, я шлю от хиа
Вам эакисс.