До встречи не в этом мире

Этот сын богатого азербайджанца ходил в наш двор играть в сику – теперь эту замечательную игру мало кто помнит. И так все подстроилось, что он взял кон, и большой. Встает, а у него к ж… прилипли два туза.

Все игроки потемнели. Я мигаю Коле Измайлову (он меня без слов понимал), и тот нагибает Арзямова.

Я попадаю ботинком точно ему в рот – и тройки фронтальных как не было. После, довольный, я наблюдал в окошко на кухне, как он с друзьями меня караулил.

А когда он угомонился, я встретил его одного и ласково спрашиваю:

– Хочешь, я тебе остальные вышибу прямо здесь?

На этом его обиды закончились. Я с детства привык к конфликтным ситуациям и жил в их среде естественно, как и сейчас. Из-за силы моего духа на меня обращали внимание приличные ребята – хулиганы со спортивным уклоном. Один из них, которого вообще никто не мог победить, приглашал меня домой, и там мы остервенело колотили по груше.

Кроме того, он устроил меня заниматься самбо.

Вместе мы учили спецприёмы по украденной кем-то в КГБ книжке. Во двор к нам хаживал один местный король – здоровенный лось.

Однажды после очередной отсидки он приходит – выпить не на что, а охота. Ну, я его компанию угостил, из сострадания: ведь человек из тюрьмы. Когда портвейн закончился, его закоротило, и он мне посреди полного здоровья вдруг говорит:

– Я знаю, ты стучишь ментам.

Я отвечаю:

– Тебя три года не было, они тебе на зону, что ли, писали?

После этого ничего не оставалось, как дать ему в челюсть, отчего он часа два лежал бездыханный, а после удивленно спросил:

– Где я?

Я же, пока он валялся, хлестался с его многочисленной братвой. Трудно мне было, как гоголевскому Тарасу. Вдруг идет Витя Капанадзе, фанат джаза, вольник, который славен был своими проходами в ноги. Шестерки убежали, оставив поле битвы за нами.

А этот урод, очнувшись, сзади полоснул меня ножом и – вдогонку за своими. Быстро он бежал, и шаг у него был вдвое больше моего, потому я его не убил тогда.

Пришлось мне идти в 71-ю вечерку. Там училась Настя Вертинская, которой я бредил после фильма «Человек-амфибия». Узнав о моих чувствах, мои старшие друзья из ее класса меня с ней познакомили. Я проводил ее, и она пригласила меня домой.

Там я почему-то не понравился Марианне, хотя до нее все особы женского пола сходили от меня с ума, и мое, так и не начавшееся, счастье расстроилось.

Вообще, жизнь вокруг была мирная, домашняя.

По подъездам с утра молоко носили, картошку… Точильщик ходил, старьевщик.

– Ножи точить… Старье берем, – эхом отдавалось во дворе.

Я во дворе как-то умудрялся существовать и со всеми вроде, и сам по себе. У нас во дворе был настолько потрясающий сиреневый сад, что позже всю лучшую сирень власти украли в Кремль.

Создала его Малкиель – еврейка, прекрасная женщина, которую все почему-то боялись. Сад примыкал к кирпичной стене гаража.

Пока во дворе все дрались, играли в футбол, «в сику», «расшибец», «казеночку», «лунку», «в козла», забавлялись портвейном, я лежал среди веток сирени на гребне крыши гаража и мечтал или просто размышлял ни о чем. К слову, игры азартные были замечательные, не то что теперь.

Об игре «в козла» надо сказать особо. Водящий нагибался, крепко держась за коленки, а через него прыгали остальные. Спереди и сзади.

Здравствуй, козел! До свиданья, козел!

Прихлестнуть козла! Прихлестнуть и пришпорить козла! Игра была трудная, жестокая, но интересная.

Во дворе у меня было много подружек. Я умел дружить с девочками, не доставал их, да они мне сами все отдать были готовы. Идет, бывало, стайка:

– Здравствуй, Золотая рыбка!

– Здавствуйте, маленькие рыбки…

– Как жизнь?

– Нормально.

Подружки… Знали, что я всегда помогу, что никто их не обидит, пока я есть. А рыбка вот откуда: Батяйкин – рыбатяйкин – рыбка – Золотая рыбка.

Среди них выделялись две девчонки постарше – Юлька и Алла. Однажды они мне пожаловались, что к ним приставал парень. Вечером мы его подловили…

Девчонки лупасили его, а я контролировал. В конце Юльке показалось мало, и она угостила его по голове доской, валявшейся на куче угля. Он упал, и мы ушли.

А вечером приходят два мента.

– Ты Батяйкин? – спрашивают.

– Не, – говорю, – я – Харитон. А что, он опять че-нить натворил? Хоть бы вы посадили его – житья от него нет. Он с кем-то по телефону разговаривал, может, ушел?

– А где его дверь?

– Во, – говорю, указывая на вполне цивильную дверь, заколоченную много лет назад, потому что она была в соседскую квартиру.

Менты постучали, подергали ручку.

– А вы заходите пока ко мне, он придет, вы его и схватите.

Они зашли. Я их угостил портвейном, одному подарил старинную открытку – он собирал, и вообще стал их лучшим другом за пару часов. Стемнело.

Они говорят:

– Нам в милицию надо.

Я отвечаю:

– Вы идите, а как только Батяйкин придет, я вам тут же позвоню, вы подъедете и его схватите.

На этом мы дружелюбнейшим образом разошлись.

А я на следующий день решил на пару-тройку недель съездить к знакомой девушке в Валентиновку.

Вот только ночью за мной снова пришли. Другие уже.