До встречи в книжном

– Людмила Васильевна еще не ушла? – спросила Аня, с надеждой вслушиваясь, чтобы услышать в коридоре цокот каблучков.

– Нет, не ушла! – насмешливо отозвалась возрастная дама с тетрадкой. – Вон, цветы полей, если делать нечего! А наша Людмила Васильевна, между прочим, еще работает!

– Цветы политы. Да я все закончила, мне бы домой…

– Работы всегда хватает. Тогда журналы перепроверь. Что тебе дома делать? Жениха же нет? – Когда Аня покачала головой, дама снова взялась за тетрадку, обмахнулась и язвительно заметила: – Ну и хорошо, что нет, успеешь еще нервы себе помотать!

Укрывшись за монитором, как за щитом, Аня вздохнула и принялась мечтать: о большом городе, который был совсем рядом, о путешествиях по его широким гранитным улицам, об изящной архитектуре, созданной талантливыми зодчими, о больших кинотеатрах. Аня сидела и глядела в окно, как сумерки начали медленно затягивать внутренний двор организации, где она работала, поползли в их офис, пока кто-то не щелкнул свет. Аня все мечтала. Она воображала, как уже разъезжает за границей, зная все языки мира, как непринужденно беседует с вежливыми иностранцами. Ей чудилось, будто долгие годы она работает и покоряет великие вершины, достигающие высотой Эльбруса, однако что это за вершины – ей было неизвестно.

Все у нее зиждилось на этой маленькой работке, куда ее пристроили благодаря кумовству мамы.

Ну почему знакомства мамы заканчивались местечковой организацией, досадовала Аня. Почему они никого не знают за пределами этого поселения? Что ей делать в большом городе? Она же не Ленка, у которой бабушка живет в Санкт-Петербурге. Если есть где жить, то можно устраиваться хоть безденежным дизайнером. Иди, куда душа ляжет, все равно будешь знать, что на улице не окажешься. А если нет крыши над головой? А если нет богатых родителей, как у Даниила, которые все оплатят и будут содержать своего дитятю как барина, высылая ему деньги и благоустраивая его жизнь? Приходится довольствоваться тем, что есть, – а именно скромной тихой жизнью в поселке, на работе, которая досталась благодаря усилиям матери.

Совсем расстроившись от своих мечтаний, Аня вспомнила, что взяла с собой «Обломова».

Достав из сумки зеленую книжку с мужчиной в халате, она, спрятанная от всех, раскрыла ее и принялась читать. Монитор надежно укрывал от чужих взглядов. Тик-так. Время все текло, а стука каблуков Людмилы Васильевны до сих пор не было, поэтому Аня невольно погрузилась в книгу. Повествование текло вяло, событий происходило чрезвычайно мало, что вполне соответствовало названию книги – «Обломов». Все здесь было таким же неспешным, как и главный герой истории. Аня лениво скользила глазами по строчкам, воспринимая все как бы отстраненно, не думая над прочитанным – на нее накатила усталость.

А когда события развернулись вокруг Штольца, сюжет вдруг обрел силу. Со страниц хлынули деловитость, энергичность и подвижность, отчего Аня даже встрепенулась. За окном уже сгустился темный вечер, было все так же тихо – а она все читала и читала жизнеописание Андрея Штольца, находя в этом странное отличие от обломовской жизни.

И только все в ней вскипело от интереса, только поднялось волной, как тут же открылась дверь офиса. Аня вздрогнула, пропустив стук каблуков. Людмила Васильевна, худощавая женщина с умными глазами, с порога увидела и быстро спрятанную книгу, и то, как подпрыгнула в кресле ее самая молодая сотрудница, но промолчала.

– Девочки, ну что там у вас? – спросила она, заходя внутрь.

– Мне бы посовещаться с тобой, Люда, – протянула дама с тетрадочкой. – У нас снова изменения в требованиях к отчетности… – И она показала на свежий номер журнала.

– Ну-ка.

Они еще некоторое время разговаривали, отчего Людмила Васильевна склонилась к столу, пока все терпеливо ждали.

Пока коллеги совещались, Аня раскрыла книгу уже под столом и, щурясь из-за близорукости, попробовала прочесть про Штольца хотя бы пару строчек. Однако вот Людмила Васильевна поднялась от стола, расправила бежевый костюм, и после ее одобрительно-мягкого приглашения весь кабинет разом встал и отправился по домам. Пошла домой и Аня, которая покинула помещение одной из последних, как и полагается, и увидела на себе то ли заинтересованный, то ли неодобрительный взгляд начальницы. Конечно, Анне показалось, что ее осудили за одну только попытку читать на рабочем месте, поэтому, чувствуя, что ей в спину продолжают смотреть, она пунцовой дошла до конца коридора и заторопилась домой в густой летней темноте.

* * *

Штольц был бойким и деятельным мужчиной, лишенным всякого намека на лень. Эта деятельность веяла со страниц книги на Аню, и она лежала, очарованная ею, будто на нее дохнули самой жизнью. Ей казалось, что она разгадала основную идею книги, где так яростно противопоставлялись лень и трудолюбие. Ей казалось, что Обломов в книге – неудачник, антигерой и писатель высмеивает его со всех сторон – и вполне заслуженно. Действительно, не злая ли это сатира на лентяев? Не Штольц ли здесь самый хороший герой? Не удар ли это по русской лени, высмеивание лежащего на печи Ивана?