Добердо

— Ага, это вы на нас вчера дерьмо опрокинули? — кричит маленький Торма, размахивая карабином перед носом высокого итальянца.

Я оглядываюсь. Вся первая рота тут, но и моих саперов порядочно. С левого фланга на соединение с нами движутся вторая и третья роты. Мы наверху, мы можем вылезть из окопов и посмотреть вниз.

По пологим террасам Клары бежит рассыпавшаяся в цепь вторая рота. Впереди мчится обер-лейтенант Сексарди с длинной шашкой в руке. Откуда он взял эту шашку? Кругом дикие, но гордые победой лица. Лицо Арнольда красное, воспаленное, рот перекошен. Он кричит и машет. Что он кричит?

— Ложись! Огонь по отступающим! Пулемет!

У многих нет даже винтовок, только ручные гранаты. Итальянцы, не сдавшиеся в плен, сброшены вниз под скалу.

Что с Бачо? Бачо — настоящий герой. Бачо, Бачо…

Арнольд преследует огнем отступающих, но уже внизу. Несколько человек отсюда, с края отвесной скалы, швыряют вниз ручные гранаты. Заговорили винтовки. Солдаты, израсходовавшие свои гранаты, бросают вниз камни и все, что попадется под руки.

А что там внизу? На правом фланге атакуют егеря. Они вышли из своих окопов и валом катятся к проволокам. Застрочил пулемет. Егеря залегли. Некоторые из них уже бегут назад, потом ползут, отступают остальные. Надо бить итальянцев из пулемета отсюда, сверху; уже ставят пулеметы, но поздно, потому что егеря не идут во второй раз в атаку.

— Вперед к окопам! Выбить, выбить!

Бешеные крики, никто не обращает внимания на пули, даже гранаты не производят впечатления. Впрочем, гранаты летят через наши головы. Слышно, как они шуршат и рвутся за нашими спинами, где-то внизу. Над нами лопаются шрапнели. Черт с ними, ничего не значит. Двое раненых. Не важно. Клара наша! Ура! Райта!

Как же это случилось?

К одиннадцати часам положение определяется. Мы овладели высотой Монте-дей-Сэй-Бузи, в наших руках вся возвышенность. Потери с нашей стороны ничтожны.

Заградительный обстрел итальянцев гремит бешеным огнем, но нас он мало беспокоит. На левом фланге четвертый батальон тоже ворвался в итальянские окопы, там идет бой. Итальянцы в четвертый раз идут в атаку. Теперь заградительный огонь сметает обе стороны. Страшная перестрелка на линии егерей. Егеря снова пошли в штыковую, их левый фланг врезается в неприятельские окопы. Рота Сексарди спешит вниз на подмогу егерям. Итальянцы отступают во вторую линию окопов. Заградительный огонь настигает егерей. Летят щепки, люди, мешки. На левом фланге у самого подножья итальянцы атакуют роту Дортенберга, но в их наступлении нет темперамента и быстроты. Они ползут. Мы ждем, когда они станут на ноги, и осыпаем их отсюда из пулеметов. Многих пригвождаем на месте. Вот преимущество высоты Монте-Клары, которая к тому же является мертвым пространством для артиллерии.

Что случилось и как это случилось? Все об этом говорят, спрашивают, все взволнованы — солдаты, офицеры, штабы. В штаб батальона уже звонил полковник Коша.

По телефону сыпались восхищенные поздравления. Я думаю!

Эту атаку не вел никто. Эту атаку вел проснувшийся от спячки дух войны. Людей толкали вперед оскорбленное самолюбие и неудержимая жажда мести. Атакующих не встретил ни винтовочный, ни пулеметный огонь, ни пламя огнеметов. Огнеметы мы нашли нетронутыми в цементных кабинках. Там и сейчас стоят четыре страшных баллона. Эти огнеметы месяц тому назад погубили тысячи людей. Солдаты и офицеры огнеметчики разбежались. Один из оставшихся офицеров на моих глазах застрелился.

Мы очутились на возвышенности молниеносно. Неприятельские офицеры сонные выходили из своих каверн. Они скорей удивились, чем испугались в первую минуту и, изумленно озираясь, поднимали свои плохо повинующиеся руки. Сопротивление не имело никакого смысла. А наши рычали от ярости, их не успокаивали ни победа, ни трофеи.

Я сегодня видел истинное лицо войны: это лицо идущего на все солдата. Как давно я видел это лицо, может быть, только в самом начале войны. Сегодня солдата не интересовало ничто, кроме мести и расплаты.

Хомок говорит мне:

— Ох, как вы рассердились, господин лейтенант, когда пристрелили итальянского офицера, который хотел дать тягу.

Клянусь, я этого не помню. Но ясно помню лицо Арнольда, когда он во главе своих солдат ринулся вниз в окопы. В руках у него был короткий карабин. Я знаю, как он умеет обращаться с этим оружием, но он держал карабин прикладом вверх, превратив его в дубинку.

Сегодня никто не жаловался, что обед запаздывает, что фляги пусты. Солдаты были сыты и пьяны победой.