Добрая фея короля Карла

– Он намекнул на топор палача и посоветовал выразить искреннее горе по поводу мата, который конюший поставил королю. Мне ничего не оставалось, как последовать этому совету. Я ушел с мыслью отомстить и твердо уверен в одном: сдохнет гидра, и первым, кому я после этого перережу горло, будет Робер де Лоррис.

– Остальные немедленно переметнутся к дофину, – выразил уверенность Гийом де Дорман. – Избавиться надо и от них тоже: из грязи нельзя выйти чистым. Они будут давать дурные советы и шпионить, как и при покойном монархе. А как думаете вы, графиня?

– Я убеждена: будущее Франции, ее независимость в руках дофина Карла! Он не столь воинственный, как его отец, и в этом вижу его мудрость. Вам известна разница между отцом и сыном: Жан Второй – воин, но не король; дофин Карл – король, но не воин. Именно это должно вызвать моральный и физический перелом в державе. На троне должен сидеть король! Однако ему будет нелегко: придется расплачиваться за глупость того, кто допустил войну. Не в деда умен внук, но не сразу развяжет узел, что тот завязал.

– Филипп Валуа? – пожелал уточнить аббат.

– Упустишь огонь – не потушишь потом. Он упустил. Нынче Франция безумием своим теряет старое – то, что нажил другой Филипп, Август.

– Воистину, где нет кошки, там мышам раздолье, – молвил д’Оржемон. – Валуа глупы; будь король умнее, не пришла бы война. Но и в бурьяне порой вырастает красивый цветок; будет стоять до тех пор, пока не сорвут.

– А дальше?

– Столь глубоко не заплыть никому. Увидишь разве дно у колодца?

– Однако цветку мешает сорняк, растущий рядом, – стал переходить к существу дела Жан де Вьенн, не отличавшийся терпением. Он посмотрел на каждого по очереди и остановил взгляд на Анне де Монгарден. – Мадам, только что велась речь о том, что не представляется возможным выполнить уготованное нам самим Господом дело именно в Париже. Вы не можете быть с этим не согласны, иначе не появились бы здесь. Итак, мы ждем, что сообщите вы нам по этому вопросу. Полагаю, ваши доводы окажутся убедительными, ибо все мы знаем вас как женщину, обладающую острым умом. Говорите, каков ваш замысел, и, если дело стоящее, мы немедленно приступим к действию.

– План, который я хочу предложить на рассмотрение, непростой, – начала графиня, – но он единственный, другого нет и, как я понимаю, быть не может. Покончить с Жаном Вторым надо не в Париже, вы правы, а потому следует сделать так, чтобы король оставил город и оказался бы, таким образом, беззащитным перед ликом вечности, кануть в которую предопределено ему самим небом.

– Как же выманить его отсюда? И куда? А что потом? – посыпались вопросы.

– Прошу меня не перебивать. Высказываться станете, когда я изложу свой замысел. Всем вам известно, что в Кале сидит в заключении Людовик Анжуйский, второй сын короля. Почти три года назад он женился на графине Марии де Гиз, герцогине Бретонской, дочери Карла Блуа и Жанны де Пантьевр. Едва молодожены пробудились после первой брачной ночи, как их разлучил отец молодого супруга, отправив сына в тюрьму вместо себя в обеспечение выкупа, ибо сам он вернулся в Париж. О других заложниках говорить не буду; сейчас нас интересует лишь одна фигура – герцог Людовик Анжуйский, сеньор де Гиз. Воображаю, как вытянулось личико юной Марии Бретонской, когда новоиспеченный супруг прощался с нею. Представьте же теперь, какие муки терзают ее сердце и плоть: по воле папочки супруга держат за решеткой уже не один год. Но свекру и дела нет до этого; что ему страдания невестки и печальный удел сына? Он не торопится внести выкуп, а то, что уже собрано, тратит на пиры и развлечения. Наша задача – освободить Людовика из темницы! Он, конечно, имеет известную степень свободы, связанный словом, но он не дома, а в городе, отданном англичанам, и ночами его ожидает не теплое тело супруги, а холодный соломенный матрас и небо, забранное металлической решеткой.

Анна замолчала, переводя дух и вновь собираясь с мыслями.

– Но как это сделать? – прорезал тишину вопрос. – И зачем?

– Сейчас я объясню. Зачем? – спрашивает будущий президент парламента. А затем, что Жан Второй после такой выходки узника, разумеется, придет в негодование и… вынужден будет вернуться в Тауэр, который уже начал по нему скучать. На худой конец, об этом ему не замедлит напомнить Эдуард Третий, дабы не нарушалось установленное меж ними соглашение. Но самое любопытное в том, что король вернется в Англию по своей воле.

– Как… – выразил общее недоумение хранитель печати. – С какой стати Жану придет охота возвращаться, добровольно меняя свободу в королевском дворце на тюремную камеру в Тауэре? По-видимому, он будет только рад тому, что сын вырвался из плена.