Добрая фея короля Карла

– Так вот, это оттого, что Сын и Святой Дух махнули мне руками, давая свое благословение на такое, как вы выразились, святотатство.

Но епископа не так-то легко было поддеть на крючок.

– Это недоказуемо! С таким же успехом этот жест мог быть запрещающим.

– Но я же видела!

– Вы не могли этого видеть, сие доступно лишь слугам Церкви.

Мария ненадолго замолчала: полемика с Церковью вовсе не входила в ее намерения. Наступление теперь следовало вести с мирских позиций.

– Однако вы, ваше преосвященство, не можете не понимать, что род человеческий должен продолжаться, ибо в противном случае вымрет ваша паства; у вас не останется овечек; кого вы будете пасти?

– Безусловно, он должен продолжаться, – вынужден был согласиться прелат.

– Как же это может быть, если вы запрещаете прихожанам выполнять их супружеские обязанности? Вспомните Священное Писание. И сказал Бог Ною: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю».

Незаметно подошел аббат и, сразу поняв, о чем беседа, счел нелишним прибавить:

– Ибо сказал Иисус: «Я пришел для того, чтобы вы имели жизнь и имели с избытком». Но где же избыток, дом[31] епископ, если у супружеской пары нет детей?

– Они будут, – стоял на своем прелат. – У всех, чей союз освящен Богом, есть дети.

– Почему же вы запрещаете их иметь нам? – снова вступила в спор Мария.

Епископ вернулся на прежние позиции:

– Потому что это не сообразуется с сегодняшним днем и тем, что мы находимся близ собора. Уже одно то грех, что мы ведем такие речи у гроба с телом непорочной матери Спасителя.

– Что же она, по-вашему, не спала со своим плотником? – усмехнулся молодой герцог.

Епископ округлил глаза и раскрыл рот, но что ответить, явно не знал.

– Однако сколько домов вокруг собора. – Аббат, поспешив уйти от скользкой темы, описал рукой дугу. – В каждом из них семьи, где супруги исправно выполняют свой долг, невзирая на соседство гробницы с телом.

– Они делают это, но только не сегодня.

– Откуда вам известно? – начала сердиться Мария. – Вы что же, в каждом доме расставили монахов, дабы они запрещали прихожанам соитие?

Епископ запыхтел, но быстро нашелся:

– Люди знают, что в такой день оно запрещено.

В разговор снова вступил Людовик:

– Ваше преосвященство, вы, конечно, прекрасно понимаете, о чем мы говорим. Для вас также не секрет, что мы с женой довольно долго не спали вместе. Так ли уж вам трудно позволить нам уединиться, скажем, вот в этом заброшенном доме? Это не займет много времени, а для двух мятущихся душ послужит утешением и радостью. Тот день или другой – так ли уж это важно, если учесть, что нам с супругой вновь доведется свидеться очень не скоро?

Епископ по-прежнему не сдавался, уговорить его не было никакой возможности. Он требовал, чтобы заложник немедленно возвращался в Кале. Аббат привел последний довод, который, как ему казалось, должен был подействовать; ради благой цели ему пришлось пойти на обман.

– Однако, дом епископ, сам король Франции пожелал, чтобы свидание было устроено наилучшим образом. Наилучшим, понимаете? Надо ли объяснять, что он при этом имел в виду? Быть может, вы не желаете подчиняться приказам короля? Что я скажу ему, когда вернусь в Париж?

Но и это не подействовало:

– Скажете, что Церковь запрещает заниматься греховными делами в день святой Анны, да еще близ собора, где покоится тело ее дочери, матери Иисуса Христа, Господа нашего.

И прелат победно оглядел поле сражения. Кажется, противник сдается, последний аргумент окончательно поверг его в прах. Но тут Людовик, тяжело вздохнув и выражая голосом огромное сожаление, произнес:

– Жаль. А я хотел было уже дать поручение аббату, чтобы он привез вам огромного пушистого кота. У отца их целых три. Узнав о вашей беде, уверен, он поделился бы с вами.

Епископ насторожился. Но немедля нашел ответ, сокрушенно махнув рукой:

– У меня уже был один. Вам известно, наверное, чем закончилось его обжорство. Был и другой…

– Я слышал об этом. Но я говорю о том коте, который не ест мышей.

– Не ест мышей? Зачем же он тогда нужен?

– Затем, что он их душит.

– Душит… – как эхо повторил епископ, не сводя заинтригованного взгляда с узника.

– Мало того, таким же образом он расправляется и с крысами.

– С крысами… – раскрыл рот епископ.

– Я сам видел, как он перегрызал глотки этим тварям. Их было штук десять, а он – один. Король шутки ради решил поглядеть, чем кончится эта битва.

– Такими вещами разве можно шутить? – помрачнел епископ. – Ведь этак они могли загрызть кота! Ах, бедное животное…

– Черта с два! Он в считаные мгновения уложил всех десятерых, словно то были всего лишь мышата.

– Десятерых! – ужаснулся борец с грызунами и в волнении подошел ближе к узнику, по-прежнему буравя его заискивающими глазами. – Вы не обманываете?

– Чтоб мне подавиться салом в постный день! – не моргнув глазом, выдал Людовик. – Не кот, а настоящее сокровище! За его ратные подвиги король пожаловал ему титул маркиза. Весело, правда? Но вам, я вижу, вовсе не до смеха. А вот другие сочли это всего лишь забавной проделкой.