Добрая фея короля Карла

– Уверяет, что ночью разгоняет всю эту нечисть, но они, поганцы, успевают-таки напакостить, мстят, дескать, епископу за сородичей, которых сожрал первый кот. Но самое интересное – они придумали новую выходку: теперь они стали совершать вояжи к ушам своего врага; кажется, их это стало забавлять не меньше, чем прежняя игра. Проснувшись однажды ночью, епископ задался вопросом: отчего это вражье племя избегает нападать на уши его подруги, а ведь они у нее должны быть слаще его собственных. Он пожелал потребовать объяснений у ведьмы, но добудиться ее не мог: та была в дым пьяна. И тут его озарило! На следующую ночь он перед сном выпил бокал вина. Что же ты думаешь? Мыши пробили отступление. В эту ночь епископ спал как младенец. Так продолжалось с неделю, но мыши в конце концов принюхались и вновь взялись за старое. Епископ, видя такое дело, удвоил дозу, и они снова оставили его в покое. Но прошла еще неделя, и эти чертенята вновь ринулись в атаку. Епископ, поразмыслив, решил, что бить врага следует не бокалами, а целым кувшином. Это возымело действие, и теперь он каждый раз перед сном принимает такое снотворное.

– А мыши?

– Крепко задумались. У них в роду не водилось пьяниц, а уши их врага насквозь пропитались вином. Но все на свете имеет оборотную сторону. Епископ отныне стал просыпаться по утрам с тяжелой головой и требовал, чтобы несли банку рассола. Но и это еще не всё. Выходя из дома, он пытался понять, зачем он идет в храм, что он вообще должен там делать, а придя, мучительно пытался воссоздать в памяти начальные слова «Ave Maria». Заметила, как у него руки трясутся? Зато он нашел-таки оружие, которым заставил полчища врагов обратиться в бегство. Однако кому ведомо, не настанет ли время, когда и кувшин станет его врагам не помехой?

Отсмеявшись, Мария спросила:

– Кто тебе об этом рассказал?

– Тюремщики, когда мы играли в кости.

– А они откуда узнали?

– От самого епископа. Каждый день он жалуется всем подряд, что выбился из сил, борясь с проклятым племенем.

– А ведьма по-прежнему спит с ним?

– Они нашли общий язык. Во всяком случае, теперь он уверен, что у него не откусят нос, хотя вопрос с ушами все еще стоит ребром: каждое утро он ощупывает их – на месте ли?

– Видишь, Луи, даже епископ спит с женщиной, а тебе это заказано. И у него хороший сон, хотя его войне с мышами, похоже, не видно конца; а вот у меня сон плохой, несмотря на то что мышей во дворце нет.

– Отчего же он плохой, любовь моя?

– Оттого что твоя любовь живет в одиночестве, ее постель холодна и у нее нет детей.

– Так в чем же дело? Разве нам с тобой так уж трудно их иметь?

– Да? Ты уверен? Отлично! И когда же ты предлагаешь этим заняться?

– Прямо сейчас, черт побери!

– Fiat![30] И где же?

– Ты ведь сказала, что об этом позаботился аббат.

– Слава богу, вспомнил! Вот уже битый час я жду, когда ты возьмешь меня на руки и понесешь к ложу любви.

– Я сделаю это сию же минуту, едва удастся уговорить этого злостного врага грызунов.

– Ах, Луи, только бы это удалось, ведь я так люблю тебя, а мы столько не виделись!

– И я люблю тебя, моя радость, видит Бог! Я готов все бросить и умчаться с тобой на край света!

И молодой герцог, страстно обняв супругу, принялся без устали целовать ее.

– Зачем же так далеко? – горячо прошептала Мария, с улыбкой отвечая на ласки. – Можно и гораздо ближе.

– Ближе? О чем ты? – весь во власти любовного томления, не понимая, куда клонит жена, спросил Людовик.

– Ведь ты герцог Анжуйский, у нас есть замок и мы там хозяева. Кроме того, нас ожидают личные апартаменты во дворце короля…

– Увидев меня, он придет в бешенство. Мне предстоит неприятное объяснение… Но постой, как же мы туда попадем, ведь для этого мне придется бежать из заключения.

– А разве ты к этому не готов, супруг мой?

– Я? Готов бежать? С чего ты это взяла?

– Ты ведь говорил, что любишь меня.

– Конечно, черт возьми, может ли быть иначе? Но ведь ты толкаешь меня на бесчестный поступок!

– В чем же он заключается?

– Я дал слово, что не сделаю попытки к бегству.

– И оно сильнее тебя, сильнее нашей любви?

– Увы! – вздохнул принц.

Мария надула губки:

– Ах, Луи, ты не любишь меня.

– Напротив! Но ты не знаешь, что такое рыцарское слово!

– Ты совсем меня не любишь! Какая я глупая, что поехала сюда! Я так мечтала о нашей встрече, мчалась к тебе сквозь дождь и ветер в надежде, что наша любовь сметет все преграды и мы никогда уже не расстанемся…

И Мария уронила слезу, за ней другую. Полезла за платком и вдруг, сама того не ожидая, разрыдалась. Людовик снова обнял ее.

– Но ведь я дал слово… Могу я разве нарушить…

– Если бы ты меня любил, то не говорил бы так. Ты стал бездушным и грубым, стены твоей темницы превратили тебя в бесчувственного истукана. Не думала, что наше свидание обратится в постыдный фарс и мне придется унижаться перед супругом, с которым мы не спим уже больше двух лет. Я уезжаю! Мне больше нечего делать в этом городе. Отныне моей жизни суждено стать юдолью печали и слез.

И безутешная супруга сделала движение, собираясь уходить.