Добро пожаловать в прошлое!

Демидов снова дернулся. О чем бы он ни думал, мыслями все равно возвращался к ней. Так, стоп, одну вещь из отцовского дома она все-таки притащила с собой. Понимая, что вряд ли найдет искомое, Влад, натянув джинсы, направился в спальню девушки. Не терпелось проверить свою догадку, а больше всего, хотелось хоть одним глазком взглянуть на нее.

Он бесшумно приоткрыл дверь в девичью комнату, стараясь не скрипеть и не топать. Глаза, привыкшие к темноте, все видели отчетливо. Ксения, разметавшись по постели, беспокойно спала. Бровки хмурились, губы слегка подергивались, грудь, красиво обрисованная маечкой с тонкими бретельками, часто вздымалась. Девушка лежала на боку, оседлав одеяло, и без того коротенькие шортики задрались кверху, обнажая стройные бедра. Влад почувствовал, как его повело от желания.

Чертыхнувшись, опер отошел от постели. Не за этим он здесь. Оглядевшись, увидел куклу на столе рядом с Вороновским медведем. По весу та показалась тяжелой, на ощупь пластик – твердым, при легком потрясывании внутри что-то стучало. Неужели, он был прав?

Демидов повертел игрушку в разные стороны, прикидывая, как бы заглянуть к ней внутрь, но не придумал ничего, кроме как каким-то образом отделить от нее часть тела. Руки-ноги отпали сразу, так как его не устраивал объем открывающегося отверстия. Немного помедлив, Влад взялся за голову куклы, слегка потянул.

Игрушечные глаза закатились, внутри стукнуло громче. Крепче ухватив куклу за ноги, опер потянул изо всех сил. С противным мяукающим звуком «ма-ма», показавшимся оглушительным в ночной тиши, пластмассовая голова отделилась от тела, на стол упал маленький светлый предмет – кусочек такого же пластика, по фактуре напоминающий материал самой куклы.

Позади послышался шорох. Ксения, ничего не понимающая спросонья, испуганно жалась к изголовью кровати, натягивая на себя одеяло. Да уж, хреново он как-то выглядит в ее глазах! Хотя куда уж хреновее?

Девушка недоумевающе уставилась на его руки. Изощренно матерясь про себя, Влад попытался вогнать кукольную голову в пазы пластмассовой шеи, но безуспешно. Поднеся игрушку к глазам понял, что все напрасно – основание шеи переломилось. Ксюхина память о детстве испорчена навсегда.

– Слушай, извини, – сипло прошептал Демидов, боясь, что девушка устроит истерику. Помахав в воздухе перед изумленной, безмолвной Ксюшей кукольными останками, добавил с запинкой: – Я тебе новую куплю, ладно?

Выходя, чувствовал, как спину прожигает ее настороженный взгляд. Ну не кретин ли? Не мог кукле голову свернуть где-нибудь в другом месте?! Еще один маленький грешок перед ней. Еще одна гирька на чаше весов, и без этого склоняющихся в одну сторону – он должен отпустить ее, забив на собственные чувства, чтобы не сломать ее совсем. Как эту куклу.

У себя в комнате при свете ночника разглядел наконец «гремучую» штучку – обыкновенный кусочек пластика непонятно как попавший внутрь. То ли кукла бракованная, то ли внутренности ее от ветхости давно уже сломались, просто под одеждой незаметно было. ***, опозорился, хуже некуда!

Опер надеялся, что девушка не успела толком ничего понять, решила, что ей все привиделось. А за сломанный символ детства, родительский подарок, он извинится с утра. Но, как всегда, получилось все иначе.

Ночной сон не принес ему облегчения. Голова была тяжелой, в висках поселилась давящая боль. Несмотря на то что с трудом уснул практически под утро, проснулся как по будильнику. И сразу же, еще даже не разобрав толком характерные звуки, почувствовал: что-то происходит. Едва успев натянуть джинсы, с голым торсом, пронесся через зал в прихожую.

Ксению снова рвало. Она стояла на коленях над унитазом, в тех же коротеньких шортиках и легкой маечке, и сотрясалась от сильных спазмов. Видимо, приступ был настолько неожиданным, что она не успела ничего на себя накинуть. Босая, с растрепавшимися волосами, которые она безуспешно пыталась удержать на затылке, беспрестанно склоняющаяся над белой емкостью, девушка производила удручающее впечатление.

У Влада сжалось сердце от жалости. Его худшие опасения подтверждались. Настал тот самый час, когда нужно принимать решение. Тяжелое, горькое, болезненное… Страшное… Выдавливая жалость из сердца, выковыривая «с мясом», отрывая с кровью.

– Ты, что, беременная? – произнес слишком громко и грубо, за нахрапом скрывая истинный настрой.

Подавив последний спазм, Ксения подняла на него ошеломленные глаза.

– Я у кого спрашиваю? – уже тише спросил Демидов, с высоты своего роста глядя на сидящую на холодном кафеле девушку. – Вставай, – рывком приподнял ее за руку, подтолкнул по направлению к кухне. Усадил ее на стул, сам остался стоять.

Стараясь не думать о том, что его слова звучат скорее как обвинение ей, начал импровизированный допрос.

– Ты беременная? – снова повысил голос, чтобы не смела отнекиваться.