Добро пожаловать в реальный мир

Оставив их в самом конце зала и велев хорошо себя вести, отец присоединился к своим друзьям-хористам на сцене. Всякий раз, как папа прибывал на репетицию, настроение у всего хора заметно улучшалось. Приятели-горняки обнимали отца, похлопывая по спине, как будто не виделись с ним чуть ли не месяц, хотя Эван прекрасно знал, что еще вчера они работали бок о бок.

Гленис помогла своему совершенно никчемному восьмилетнему брату снять куртку, поприглаживала его непослушные волосы, пытаясь придать им какое-то подобие прически, и наконец отвела его к ряду стульев, уже выставленных в зале в ожидании предстоящего вечером концерта. Друзья Эвана уже все собрались, тоже придя послушать своих отцов: и Рис Уильямс, и Дилан Хьюз, и Идрис Эдвардс, чей папа из-за невероятно могучих бицепсов прослыл в округе как Арвель-Окорок.

– Можно я посижу со всеми? – шепнул Эван сестре, и Гленис презрительно скользнула взглядом по неровному ряду мальчишек, уже нетерпеливо дергающихся на своих стульях. – Ну пожалуйста, Гленис!

За сегодняшний день он успел выпросить у сестры уже много разных уступок и прекрасно знал, что за все ему придется отплатить. Может, сестра опять заставит его умыкнуть кота миссис Джонс, чтобы она могла покатать в своей кукольной колясочке этого шипящего и плюющегося от ярости зверя.

Когда Эван скользнул на свободное место рядом с Рисом и они в знак приветствия толкнули друг друга локтями, со сцены уже вовсю разливалось «Над топью Тредегара»[45]. Сочный отцовский тенор словно парил над другими голосами, глаза его были обращены к небу.

В клубе было жарко, и Эван стянул с себя ярко-красный шерстяной свитер, любовно вывязанный для него матерью. Это была его любимая одежка, хотя Эван в ней и жарился, точно в парнике. Мальчик сложил его на спинке стула, как научила его Гленис, потом попытался, опять без малейшего успеха, пригладить волосы. Сестра недовольно одернула его, пихнув под ребра.

Хор между тем распевно завел «Улетишь ли, черный дрозд?»[46], и Эван с приятелями стали перешептываться через весь ряд. У мальчишек, полдня просидевших в четырех стенах, нерастраченная энергия, понятно, била ключом. Гленис уже впала в восторженное оцепенение, с благоговением глядя на отца. На лице ее светилось счастье, и в этот момент она выглядела в точности как в евангельской сценке на минувшем Рождестве, где Гленис играла ангела. Сам Эван и рад бы полностью сосредоточиться на музыке, но это у него никак не получалось, поскольку Рис болтал с ним без умолку.

– Эван, глянь! – Приятель раскрыл ладонь, показав горсть новеньких блестящих шариков. Он ссыпал их в руку Эвану, выбрав для этого не самый подходящий момент, и когда пение стихло, шарики с шумом покатились по полу, рассеявшись где-то под стульями.

В мгновение ока Герайнт Дейвид сбежал со сцены, резко сдернул Эвана со стула и безо всяких церемоний оттащил униженного перед друзьями мальчика в самый конец зала. Там отец усадил Эвана на последний ряд, возле двери.

– Если не можешь нормально себя вести, будешь сидеть на задах в одиночку, – сердито сказал он. – Еще одна дурацкая проделка – и сестра отведет тебя домой.

– Но папа! – попытался Эван отстоять свою невиновность. – Это же не я…

Однако не успел он договорить, помещение тряхнуло от оглушительного взрыва. Эван развернулся и вытянул шею, глядя в окно.

– На шахте рвануло, – сказал кто-то с тревогой в голосе, и несколько хористов, опрокидывая в спешке пюпитры, спрыгнули со сцены и устремились к дверям.

Послышался низкий раскатистый звук, словно над самыми головами летел реактивный самолет, и Эван различил голос отца, громко крикнувшего:

– Быстро все отсюда!

В дверях между тем образовалась такая дикая свалка, что последовать его приказу было попросту невозможно.

Рев за окном усилился, и Эван, изумленно раскрыв рот, увидел, как огромный крутящийся валун влетел в окно, сбив с ног сразу двух, оказавшихся у него на пути, хористов – мистера Вауна и мистера Бойса. Тут же все вокруг почернело, и на них обрушилась стена жидкой глины, кусков сланца и грязи. Шестисотфутовая гора породного отвала возле шахты, что годами тихо стояла на краю деревни, тронулась с места и с сокрушительной скоростью съехала в долину, подмяв под себя их крошечный клуб.

Все вокруг знали, как рискованно селиться рядом с огромным терриконом или находиться в опасной близости к надшахтным постройкам, – но все это являлось частью давно привычного пейзажа, который они наблюдали каждый день. Нетвердо держащиеся фрагменты высящихся близ деревни черных масс регулярно сползали вниз, оседая своим безмерным весом, – но такова была плата за возможность работать в общине рудокопов, и никто даже представить себе не мог, сколь катастрофическими могут быть последствия смещения всей этой гигантской махины и с какой легкостью это может вдруг начаться.