Доброй ночи, Румпельштицхен (СИ)

Сон наполняется хриплым шёпотом. Штицхен ждал его. Ждал почти бесплотных прикосновений, медленно спускающихся по лицу, шее, груди. Лицо Селены, такое знакомое и в то же время чужое, нависает над ним, опускаясь ниже. Она целует его глаза, губы, ключицы. Он знает, что всё это — ненастоящее, но противиться не может. Тело реагирует на каждое касание полупрозрачных прохладных пальцев, и Роб прикрывает глаза, боясь проснуться.

— Почему ты зовёшь меня так?

— Потому что только ты можешь исполнить все мои желания. Взамен я отдала за тебя свою душу.

От этих слов сердце пропускает удар.

— Не говори так.

Её рука скользит по его коже, очерчивая каждую мышцу, игриво пробираясь под ткань брюк.

— Прости.

Штицхен отстранился, вновь посмотрев на Селену.

— Что ты делаешь?

— То, что хочу. Я всегда делаю только то, что хочу.

Она наклоняется ниже, целуя Роба мягкими холодными губами, лаская его, прижимаясь всем телом. Мурашки пробегают по его спине, заставляя вздрогнуть.

Не в силах сдерживаться, Роберт спускает с её плеч лёгкое светлое платье, совсем не то, в котором он видел её в последний раз.

Селена. Такая родная, любимая. Только его Селена.

Его ладони на её бёдрах. Отбросив их , она откидывается на постель, разведя ноги.

В наэлектризованном воздухе пахнет её парфюмом. Знакомые ноты смородины и мяты. И чего-то ещё, терпкого, приторного.

— Чего ты ждёшь?

Она поднимает юбку выше, оглаживая стройные ноги, обнажая всю себя. В хищной улыбке сквозит возбуждение.

Ожидание. Голод.

Ледяной, внимательный взгляд.

Что-то не так.

Штицхен кладёт голову на грудь Селены, в глупой надежде услышать такой необходимый ему стук её сердца.

Но вместо этого его окружает тишина, прерываемая только его рваным дыханием.

Вспышка.

Крик. Женский крик. Тело опускается на пол, окроплённый каплями бурой крови. В груди жертвы торчит рукоять ножа, всаженного так глубоко, что её почти не видно под складками просторной одежды. У ног женщины падает карта.

Как в фильме, кадры резко меняются. Пахнет дождем, гарью и чем-то тошнотворным. Сгорбленная старуха навзничь падает в реку, поднимая мутные брызги. В свете луны, выглянувшей из-за туч, можно разглядеть карту таро, втоптанную в грязь чьим-то безжалостным каблуком.

Штицхен резко поднимается, оборачиваясь. Селены нигде нет, но стоит ему вновь посмотреть перед собой, как он видит смуглую девушку, в стеклянных глазах которой застыл ужас. На её груди по светлой рубашке расползается алое пятно. В пальцах убитая крепко сжимает карту таро.

Роберт слышит дикий вопль, и понимает, что это его голос.

Осознание медленно, по капле, просачивается в мозг. Вместе с болью, взрывающей голову на куски.

— Ты?!

Вместо ответа Селена расплывается в довольной улыбке.

Роб почти физически ощущает, как растворяется в этом кошмаре, тонет в его липких объятиях, не имея возможности оттолкнуться от дна.

Зажмуривается. Но вместо спасительной темноты видит лицо Амели, по подбородку которой стекает темная струйка крови.

— Ты!

— Конечно я, Румпельштицхен. Ведь она забрала у меня все. Мое имя, мой мир, мой дом. Вы отняли у меня мою жизнь.

Селена поправляет платье и томно сползает с кровати, приподнимаясь над полом, как настоящий призрак.

— А взамен я уничтожу вас. Всех.

Она резко бросается к нему и отталкивает. Ударившись спиной, Роб роняет с прикроватной тумбы абажур, но едва ли замечает это.

— Лилит?

— А кто же ещё? Хотя, как ты мог меня узнать, вы же, мужчины, такие доверчивые, особенно стоит вам заглянуть женщине под юбку! — Она медленно приближается к Роберту.

Роб, вжатый в стену, пытается отпихнуть ее от себя, но его руки проходят сквозь бесплотное тело.

— Неожиданно, правда? Я же всего лишь призрак, Румпельштицхен.

Скривив губы в отвратительной ухмылке, она наотмашь бьёт его по лицу. Боль отрезвляет, но Роб не может пошевелиться, словно его тело сковано цепями.

Сонный паралич? Или просто страх перед обезумевшим от своей ненависти мертвецом?

— Но может ли призрак сделать так?

Лилит, оскалившись, словно куклу, бросает его на пол. Её исступленный смех эхом отскакивает от стен, наполняя комнату смрадом безумия.

Её лицо вдруг меняется, принимая расслабленное, томное выражение.

— Ты меня не узнал. А вот Берт бы узнал. Малыш Берт… как я скучала по нему, но она выбрала тебя! Тебя!

Опустившись перед обездвиженным Робертом на колени, она с силой надавливает ему на глаза, отчего из его груди вырывается славленный хрип. Чувство бессилия разъедает лёгкие, скручивает всё внутри в тугой узел.

— Смотри, Румпельштицхен. Смотри, я хочу тебе кое-что показать.

Глаза выжигает огнём от давления её пальцев, но Роб как наяву видит мастерскую Берта в Тотспеле.

Слышит тихие стоны, шорох ткани, падающей на пол. Нагая Лилит, откинувшись на стол, сбрасывает на пол кисти и холсты, прижимая к вздымающейся груди голову Берта. Он ритмичными движениями вбивает её тело в столешницу, не сдерживая шумное дыхание. Лилит извивается под ним, вскрикивает, позволяя Берту развести её ноги шире…