Добрые и сильные

— Ну, Медведев…

— Вы ответите за это…

— Идите, капитан, я все устрою, вон ваша машина.

Карелина поднимали, останавливали ему кровь, и Медведев не заметил, когда возле него оказался Сидоренко.

— Кто это?

— Не важно. Пошли.

Они быстро сели в машину.

— Что случилось?

— Они отпускают их. Всех, понимаешь, — Медведев зло, рывком, стал заводить машину.

— Кого?

— Кого мы арестовали с Кокориным. Обе банды.

— А это кто?

— Сын главаря, Карелина. Матвей. Целый месяц работы насмарку. Еще немного, и мы бы их прижали.

— Обидно.

— Если бы Кокорин не умер. Ладно. Ты к нам?

— А больше мне некуда.

«Жигули» Медведева уже вывернулись на проезжую часть и заняли свое место в потоке.

— Завтра пойдешь на медосмотр?

— Да, чем быстрее, тем лучше.

— Что, не терпится? Работа не благодарная, сразу говорю.

— Какая есть. Я и не ожидаю получить у вас чемпионский пояс. А ты здорово ему врезал.

— Видишь ли, если ты хочешь быть живым ментом, а не трупом, надо бить первым.

— Это и моя аксиома. Да, значит это начало учебы?

Медведев рассмеялся.

— Слушай, Серега, не думай обидного — к Нине вернуться не хочешь?

— Гонишь?

— Нет конечно. Просто женщина, она и есть женщина, порой ее заменить некем.

— А сам что не женишься?

— Я развелся.

— Это я уже слышал. А как по новой?

— Кому я такой нужен?

— А что с тобой не так? Это ты из-за лица, что ли? Вот еще, проблема. Я с Ирой познакомился, когда у меня нос на боку был после чемпионата. Бабам не это от мужика надо.

— Им деньги нужны, а их у меня нет.

— Ладно, неисправимый холостяк. И как ты терпишь?

— Я не терплю. Просто иду на улицу и покупаю час. Дешевле обходится.

— Не боишься заразы?

— Я с презервативом.

— А я не могу так. Не приятно.

— Я привык.

Движение было медленным, поток машин едва полз, и мужчины говорили просто, чтобы скоротать время.

— А что с тобой случилось? Осколками что ли? — Сергей вгляделся в иссечённое шрамами лицо Медведева.

— Стеклом.

— А пластическая?

— Откуда деньги возьму? Это же дорого.

— Понятно. А на работе? Я слышал, министерство все оплачивает.

— Оплатили, что можно было. А больше… Может быть бы и получилось, если побегать. Я так не умею.

— Я тоже не могу унижаться.

Говорили обо всем, двигаясь то медленнее, то быстрее.

— А у нас Валя в больнице.

— Что с ней?

— Поджелудочная. Вчера врач сказал, что уже лучше.

— Как Макс без матери?

— Хлопочет по хозяйству.

— Как сдал экзамены?

— Хорошо. Теперь готовится к институту.

— Молоток, пацан. Я, вообще-то тоже закончил институт. Пед. Физ. Вос. Тоже чисто формально. Как и армию.

— Ладно. Жизнь только начинается.

Так доехали до дома.

Максим увидел Сидоренко в дверях и даже попятился от неожиданности.

— Серега? Откуда?

— Пустишь, хозяин?

— Конечно. Входите. Вот папа приедет, обрадуется.

— Думаешь?

— Конечно. Входите же.

Володя вошел в квартиру следом.

— Дядя Володь, тебе весь день звонят.

— Кто?

— Не знаю. Я записал телефон в памяти. Ты что, мобильник отключил?

— Да. Телефон последний?

— Да. Последняя запись.

— Хорошо, я позвоню. А кто звонил: мужчина, женщина?

— Женщина.

— Ого, — Сидоренко, переобуваясь, толкнул капитана локтем.

— Голос соблазнительный, — добавил Максим.

— Держись, капитан, — и Сидоренко пошел за Максимом.

Совершенно не задумываясь, Медведев начал нажимать кнопки телефона. Раздались специфические гудки вызова.

— Алло. Я — Медведев, вы мне звонили… Да?… Хорошо… Я приеду, приеду… Конечно, заберу, о чем разговор… Да, помню… Прямо сейчас. Еду, — он перевел дыхание, пытаясь собраться с мыслями, опустил трубку, устраивая ее на место и крикнул: — Максим, закрой.

— Ты куда? На свидание с соблазнительным голосом?

— Это свекровь Лины.

— И что ей нужно?

— Нужно забрать Настю.

Медведев выскочил на лестничную площадку и бросился к лифту.

Масляковы жили в старом купеческом доме на втором этаже в небольшой, но отдельной квартирке. Сама Маслякова была пятидесятилетней молодящейся женщиной, даже дома накладывающей макияж. Медведева она впустила только в прихожую и вытолкала к нему восьмилетнюю девочку. Где-то там, в проеме двери, мелькнула любопытная рожица полуторагодовалого мальчика, но ребенка оттащили.

— Это ваша дочь, даже если вы от нее отказались, — с раздражением начала Маслякова. — И если вам она не нужна — что ж, сдавайте в детдом, мы для нее совершенно чужие люди. К счастью, мой сын не оформил удочерение. Можете и не рассчитывать на это. Мой сын не лох.

Она когда-то употребила эту фразу, как шутку интеллектуалки. А теперь она вырвалась у нее помимо воли, в том же смысле, в каком ее употребляют на блошином рынке. Он не лох. Она — тоже. И не следует на это рассчитывать.

Девочка: тоненькая и бледненькая, такая же светловолосая, как отец, одетая в ярко зеленое платьице, стояла, прижавшись спиной к стене и затравленно следила за взрослыми. Два тоненьких хвостика лежали на ее плечах, слегка вздрагивая. Медведев подошел к ней.

— Здравствуй, Настя, — он неуверенно подался к дочери, слегка склоняясь.

Девочка то ли вздохнула, то ли всхлипнула.

— Она у нас невоспитанная. Тяжелый характер, как и у папы, — сказала Маслякова с нажимом.

— Пойдем домой, дочка.

Девочка неуверенно подняла голову и снова опустила, грызя большой палец.