Добрые и сильные

Мужчина и сам рычал и плакал, матерясь и сквозь слезы говоря о погубленной жизни. Подтащив его к выходной двери, Медведев отпер ее и вытолкнул Зыкина на лестничную площадку. Из открывшейся двери лифта выскакивали штатские и милицейские. Они бросились к Медведеву, перехватили руки Зыкина, заломленные, согнутые, согнули еще больше и его, кричавшего от боли, поволокли к лифту. Их расталкивала Алина, пробиваясь к двери, ворвалась в квартиру и скрылась, безразличная ко всему, кроме судьбы своего сына.

— Лихо, Медведев…

— И все-таки вы не имели права так рисковать. Все-таки за операцию отвечаю я.

— Валяйте.

Медведев пошел вниз по лестнице, зачем-то отряхивая руки, потом вспомнил, что он в одних носках и вернулся, стараясь не шуметь.

Голос Алины раздавался из детской, ритмичный, успокаивающий. Плач мальчика затихал. Раздавались голоса мужчин. Медведев прошел в пустой зал, обулся, завязал шнурки и вышел из квартиры, смешиваясь с милиционерами и штатскими. Лифта не было, и он стал спускаться по лестницы, один, и никуда не торопясь. Шел он медленно, отдыхая и просто не желая уже бежать, спешить и обгонять время.

Медленно, словно на прогулке, вышел Медведев из подъезда. Люди и машины стояли вокруг дома, парень с кинокамерой снимал его фасад, стоявший микроавтобус с зарешеченными окнами.

Медведев шел и никто не обращал на него внимания. Быстрый, бегущий стук каблуков за спиной догонял его, и помимо воли Медведев обернулся. Алина бежала что есть сил, и короткие черные волосы ее разлетались в разные стороны.

Не останавливаясь и не замедляя бега, она бросилась на шею Медведеву, обхватила ее руками и посмотрела на него улыбающимися, еще полными слез, глазами.

— Володя, неужели вы хотели уйти? Действительно уйти? Вот так, просто?

— Нет. Я собирался выслать вам счет, — сказал Медведев, поневоле наклоняя голову.

— Что?

— Счет. Я включу в него то, что потратил на метро, туда и обратно. По жетону.

— Господи, — Алина прижалась головой к груди Медведева, чувствуя щекой гладкую кожу черной куртки и бешеное биение сердца. — Вы, наверное, ангел?

— Разве? Больше похож на Сатану.

Алина всхлипнула и прижалась к нему теснее. Медведев почувствовал себя неуютно и легонько тронул плечо девушки, то ли отстраняя, то ли успокаивая ее.

— Володя, вы даже сами не знаете, какой вы чудесный.

— Какая чепуха.

Алина подняла голову кверху, глядя ему прямо в серые глаза.

— Я люблю вас, Володя.

Медведев отступил, снимая с шеи ее руки, ставшие в миг податливыми.

— Не уходите, прошу вас. Мне так много надо вам сказать.

Медведев покачал головой.

— Не уходите.

— Я на работе.

— Но вы же придете, придете ко мне?

— Это сказка.

— Что?

— Это сказка. Про красавицу и чудовище. Знаете такую?

— Господи. Вы о чем?

— Да ни о чем. Это я так, — Медведев отвернулся, чувствуя, что становится словно пьяный. — Надеюсь, ваш оператор хорошо снял эту сцену. Дубля не будет?

— Как… Вы… я… Господи, я словно сошла с ума. И в этом виноваты вы, Медведев, только вы. Ну, почему вы такой колючий?

— Я брился сегодня утром.

— Я имею в виду другое. Володя…

— Ну?

— Почему ты не хочешь полюбить меня?

— Зачем?

— Чтобы стать единственным и любимым мужчиной в мире.

— Не выйдет.

Теперь уже Алина отступила.

— Почему?

— Я же урод.

— Не правда. Ты самый красивый мужчина в мире.

Медведев усмехнулся.

— Напрасно.

— Что?

— Все о той же сказке. Помните, там чудовище превращается в принца. В жизни такого не бывает.

Алина молчала и тянулась, поднимая голову кверху. Большие карие глаза ее стали темными, как ночь, губы призывно приоткрылись, грудь в частом дыхании касалась его груди. Медведев тоже наклонялся, наклонялся, его губы скользнули по кончику носа девушки, и он отпрянул, отступил, повернулся и побежал прочь, расталкивая людской поток.

Глава 29

В тот же день, вечером, Алина сидела между Радиком и Ксенией и говорила, сворачивая и разворачивая лист чистой белой бумаги.

— Вот так я и влюбилась, ребята. Глупо и бесповоротно. А этот замороженный ведет себя, как последний чурбан. Что мне делать?

Выбери себе кого-нибудь другого, — сказал Радик. — И оставь парня в покое.

— Сам оставь Ксюшу.

— Не учи пакостям, — разозлилась Ксения.

— Чем орать, лучше бы посоветовали. Радик, скажи что-нибудь разумное.

— Вы с ним не пара.

— Тогда уж лучше молчи. И так моя самооценка стремительно приближается к нулю. Ксан? Ты что скажешь, подруга?

— Я у психологов читала, что иногда полезно исчезнуть ненадолго из жизни любимого человека.

— Лучше другое, — с вдохновением заговорила Алина. — Я вот думаю, если бы он заболел чем-нибудь тяжелым, ну, ранили бы его, а я бы сидела возле кровати и ухаживала, как самый преданный друг, по-моему, он бы не устоял.

— Глупости, — откликнулась Ксения.

— С такими мыслями ты парня в гроб уложишь, — недовольно проговорил и Радик.

— Ну, тогда попробую исчезнуть. Надеюсь, он будет скучать. Вот возьму отпуск и уеду в круиз.