Добрые и сильные

Медведев выходил из научно-исследовательского института, когда у него в кармане зазвонил телефон. Вытащив его, Медведев приложил к уху с особой неохотой, потому что рабочее время уже кончилось, а услышать по телефону дружеский голос он давно уже не рассчитывал.

— Да?

— Володя, — далекий женский голос, едва знакомый, говорил так, словно ожидал услышать в ответ всплеск радости. — Я приехала.

Медведев с трудом узнал голос Лины, давно уже не говорившей с ним так призывно и нежно.

— Я в Домодедово. Володя, алло, ты слышишь меня?

Медведев вздохнул и с трудом разжал зубы.

— Да.

— Ну, слава богу. Я думала, что телефон отключился. Я жду, Володя, приезжай.

И в телефоне раздались гудки, слышные, наверное, по всему городу. Мосты сгорели, отступать было некуда. Медведев убрал телефон, проклиная сотовую связь и пошел на место парковки к своей машине.

Лина, все такая же женщина-вамп, в вызывающей одежде и с макияжем секс-бомбы нетерпеливо притопывала ногой, стоя возле большой дорожной сумки. При виде бывшего мужа, выходившего из бежевых «Жигулей» с другим номером, она повернулась к нему, поправляя на плече ремешок сумочки, так что весь бюст ее подпрыгнул едва ли не под нос Володи.

— О, милый, как я соскучилась, — пропела она и потянулась к его губам, но тот уклонился, и тогда Лина сказала ледяным голосом: — Боже, ты стал еще уродливее. Что с твоим носом?

— Что ты хочешь? — спросил Медведев, беря ее сумку.

— Домой. Принять душ — и в постель.

— Куда тебя отвезти?

— О, господи, по-моему, я же внятно тебе сказала — домой. Ты поссорился с ушами?

— Твою квартиру, как я понял, ты продала.

— А твоя?

— Я и сказал про нее.

— А твоя? Ты же где-то живешь?

— У брата.

— О. С Витей я договорюсь. Он любит меня. Поехали. Кстати, ты давно не навещал нашу дочь?

— Она живет у меня. И Никита — тоже.

— Прекрасно. Чудесно. Не даром меня так тянуло домой.

Медведев обреченно отпер багажник и поставил туда сумку.

— А что с твоей машиной? На ней другой номер, — продолжала говорить Лина, садясь на переднее сидение так, чтобы был случай блеснуть коленками, бедрами, икрами.

— Это другая машина.

— А что с той?

— Разбил. Какая тебе разница, — Володя сел на свое место и хлопнул дверцей.

— Ну, ты же мой муж.

— Твой муж, по-моему, Масляков.

Машина тронулась, вся передернувшись, и Лина брезгливо скривилась.

— Я с ним разошлась. К счастью, наш брак с ним мы не зарегистрировали.

— А со мной ты развелась.

— Ну, Володя, будь же мужчиной. Сильным и добрым. Сейчас это становится модным.

— Лина, давай, я отвезу тебя в гостиницу.

— Разве только сам будешь за нее платить. Я — на мели.

— Я не так богат.

— Ну да. Ты же мент. Не везет мне с мужиками. Кстати, как ты тут жил без меня?

— Лучше, чем с тобой.

— О женщинах, я конечно, не спрашиваю. На такую рожу даже от великого голода никто не клюнет. Разве только уличная проститутка.

— Вот именно.

— Боже, Медведев, неужели ты так низко пал?

— Почему? Я же не продаюсь, как некоторые.

— На что ты намекаешь? На Федорова? Или на Маслякова? Да они, если хочешь знать, самая дешевка.

— Меня это не касается.

Медведев не стал загонять машину в гараж, а оставил ее возле подъезда, вышел, и, достав сумку, включил сигнализацию.

— Да такое старье никто не тронет, — проговорила Лина, опять поправляя ремень, но уже без лишних телодвижений. — Этот подъезд? А то я забыла.

— Этот.

Медведев понес сумку, следуя за женщиной и совсем не глядя на нее.

Виктор был уже дома. Он выходил из туалета, когда увидел входящую Лину, а за ней — своего младшего брата.

— Так. Что это значит? — со звенящей злостью спросил он.

— Ну, во первых, Витя, здравствуй. Будь воспитанным мальчиком.

— Володя? Что это значит?

— Так получилось, Вить.

— А зачем ты притащил ее домой?

— Вить…

— Зачем ты притащил домой эту…

— Дети, — делая вид, что не слышит, Лина заулыбалась самой лучезарной улыбкой, отбросила к спине сумочку и стремительно шагнула к Насте с Никитой.

Но Настя, выйдя из комнаты, отшатнулась к стене, и мальчик прижался к ней. Лина хотела было его поднять, но он завертелся, заплакал и стал отталкивать мать обеими руками.

— Так, — Лина выпрямилась и резко обернулась. — Это вы настроили против меня моих детей? Ты, Витя, только ты способен на это. Мой дурак даже не додумается до такой пакости.

— Сумасшедшая дура, — рявкнул Виктор. — Да они же не слепые! Раз ты их бросила, руки они тебе будут целовать за это, что ли?

— Сволочь. Мудак поганый! Володя, пойдем из этого дома. Ноги моей здесь больше не будет.

— Володя, если ты уйдешь с этой… ты мне больше не брат.

Володя смотрел на одного, на другого, совершенно потерянный.

— Ты меня бросишь? Володя? Мы же прожили с тобой целых семь лет. Семь лет я терпела тебя, сносила от тебя все и родила тебе дочь.

— Ну вот что, Володька, как хочешь, а убирай ее от сюда. Или я за себя не ручаюсь. Настя, марш к себе. Ника не забудь.

— Мне некуда идти. Давай, Вить, твори свое черное дело. Выбрось своего брата и его жену на улицу, на ночь глядя.

У Виктора глаза горели, как у быка на арене. На кашель за спиной он яростно обернулся, увидел Валю и Максима и рявкнул: