Добрые люди

Все смотрят в направлении, куда указывает библиотекарь. Парусина сорвана с багажника берлинки, она валяется на земле под колесами, и свертков нигде не видно.

– Значит, это и было их целью? – восклицает шевалье д’Эсмангар, не веря своим глазам. – Они хотели украсть у вас книги?

– Похоже на то, – отвечает адмирал, темнея лицом.

– Но что в них такого особенного?

– Не знаю… Даю вам слово, что мне это неизвестно.

Все смущенно переглядываются. Академики в отчаянии.

– Что вы собираетесь делать?

– Этого я тоже не знаю. – Дон Педро обозревает серый пейзаж, неприветливо раскинувшийся под низкими темными тучами. – Но первым делом мы должны отправиться на поиски.

Мэр выглядит растерянно. Он вообразить себе не мог, что вся эта история – донос и прочее – окажется фальшивкой. Его и трактирщика Дюрана связывает нечто большее, чем слова. Крестный дочки – это не шутка. А на поверку выходит вон что…

– Чувствую себя полным идиотом, – признается он.

Что ж, для этого есть основания, безжалостно заключает д’Эсмангар; но верно и то, что удар уже нанесен. Единственный выход – выяснить, существует ли способ настигнуть загадочного вора.

– Известно ли, в какую сторону он бежал?

После допроса посыльного, который вместе с хозяином постоялого двора явился осмотреть место происшествия, стало известно, что мальчишка, хоть и не знал, что случилось с гвардейцем Жарнаком, однако некоторое время назад видел удаляющегося всадника, тянущего за собой в поводу второго коня. Он следовал по берегу реки в сторону Волчьего ущелья. А проверив конюшню, посыльный обнаружил, что пропал мул.

– Ущелье находится в половине лиги отсюда, – говорит сержант Бернард, почесав затылок. – Если мы двинемся в этом направлении, мы их, может, и догоним.

Жарнак, чье чувство собственного достоинства уязвлено, предлагает себя добровольцем в предстоящей охоте на обидчика. В путь отправятся сержант и Жарнак, решает д’Эсмангар, посоветовавшись с мэром. И пока гвардеец ищет свое ружье, шевалье приказывает хозяину постоялого двора седлать лучших лошадей, какие найдутся в конюшне. У них есть четыре неплохих коня, подтверждает тот: два – для гвардейцев, остальные – для тех, кто пожелает их сопровождать.

– Я должен ехать, – говорит адмирал. – Я не могу это так оставить.

– Человек, избивший Жарнака, может быть опасен, – замечает мэр.

– Не важно. Это наши книги, и я должен выяснить, почему он их украл.

– Как вам угодно, – кивает д’Эсмангар. – У вас есть полное право участвовать в погоне… Вы хорошо ездите верхом?

– Да.

– Великолепно. А кто будет четвертым?

Все смотрят на дона Эрмохенеса, робко тянущего вверх руку.

– Об этом не может быть и речи, – горячо возражает адмирал.

– Не понимаю, с какой стати я не должен ехать, – возмущается библиотекарь. – Я так же в ответе за эти книги, как и вы. Это наше с вами общее дело!

– Риск очень велик, дорогой дон Эрмес.

– Именно потому я и еду! В Париже тоже было опасно, и мне досталось будь здоров. Как я потом расскажу в Академии, что бросил вас драться с бандитами один на один, а сам остался?

– А верхом вы ездите? – интересуется д’Эсмангар.

Библиотекарь важно кивает, на его лице появляется мрачное и героическое выражение.

– Кое-как держусь в седле, а это уже немало!

Адмирал по-прежнему категорически против, друзья спорят, а хозяин и посыльный уже ведут в поводу четырех оседланных лошадей. Жарнак возвращается, держа в руках ружье, а сержант, нахмурившись, сосредоточенно проверяет огниво у пистолета, висящего у него на поясе.

– Решайте быстрее, – говорит он, вскочив на одного из коней. – Не то мерзавец от нас уйдет!

На лице его явственно читается, что он не их тех людей, кто позволяет вот так запросто водить себя за нос или избивать младших по званию и что происшествие на постоялом дворе – вызов, брошенный ему лично. Жарнак садится на второго коня и вешает ружье через плечо; однако адмирал, стоя напротив упорствующего дона Эрмохенеса, все еще не может решиться.

– Вы напрасно упорствуете, – невозмутимо вступается за него д’Эсмангар. – Если ваш друг решил, пусть едет. Он имеет полное право.

– Да, имею, – тут же подхватывает упрямец.

Дон Педро внимательно рассматривает полное решимости лицо перед ним: небритый, темные круги и мешки под глазами после бессонной ночи, которую пришлось пережить им обоим. Дон Эрмохенес решительно сжимает зубы и мужественно выдерживает осмотр, которому неожиданно подверглась его усталая физиономия. Он выглядит постаревшим лет на десять, однако адмирал ни разу не замечал в его лице такой решимости. И такой уверенности в себе.

– Это ваше окончательное решение, дон Эрмес?

– Еще бы, конечно! Я постараюсь никому не мешать.

Не говоря больше ни слова, дон Педро согласно кивает, ставит ногу в стремя и поудобнее устраивается в седле. Дон Эрмохенес с помощью д’Эсмангара и мэра также вскарабкивается на коня и, оказавшись в седле, молодцевато закидывает за плечо край плаща.

– Погодите, но ведь у вас нет оружия, – спохватывается шевалье.

– У меня есть трость с клинком, – отзывается адмирал. – А приятелю моему никакое оружие не понадобится, уверяю вас.