Добрые люди

– Очень надеюсь, – со вздохом соглашается дон Эрмохенес.

Д’Эсмангар подает дону Педро карманный пистолет типа качорильо, который вытаскивает из-под пальто.

– Прошу вас, возьмите, мсье… Он заряжен… Никогда не знаешь, как дело повернется.

– Вы очень любезны, – улыбается адмирал, поднося руку к треуголке. – Надеюсь, скоро вы получите его назад. И он так и не сделает выстрела.

– Мы останемся на постоялом дворе, будем ждать новостей… Будьте очень осторожны. – Д’Эсмангар обращается к сержанту: – А тебя, Бернард, я назначаю ответственным… Эти господа должны вернуться живыми и невредимыми.

– Не беспокойтесь, шевалье, – успокаивает его сержант. – Я прослежу.

И вот один за другим, под серым небом, все еще сочащимся промозглой сыростью, четверо всадников съезжают с королевской дороги и вдоль реки, среди деревьев, следуя по отчетливым отпечаткам, оставленным в раскисшей глине копытами, устремляются к Волчьему ущелью.

Река Мидуз, пенная и грязная, бежит справа от Паскуаля Рапосо: с яростным ропотом стремительная свинцово-серая вода временами выходит из берегов, подтопляя прибрежные деревья. Ближе к реке песчаное дно ущелья покрыто илом, и животные ступают с трудом, но дальше тропинка снова вьется среди тополей, покрытых светлыми зелеными листочками, а к верхним веткам все еще липнут последние клочья тумана. Иногда над травой неожиданно проносится сорока, задевая крыльями листья папоротника.

Чуть далее лес сгущается, а берег становится выше, заканчиваясь крутым обрывом. Рапосо не спеша осматривает окрестности, затем съезжает с тропинки и направляет животных в сторону обрыва. Спускается на землю, привязывает повод коня к ветке, затем проделывает то же самое с мулом. Он снимает мешки с книгами с крупа коня, затем еще пять мешков со спины мула и сваливает поклажу прямо в сырую траву. Мешки очень тяжелые. Рапосо и представить себе не мог, что книги столько весят. Он достает нож, перерезает веревку, перехватывающую один их свертков, вспарывает ткань и вощеную бумагу, в которые обернуты книги. С виду они хороши, признает Рапосо: большие, в кожаном переплете, с красивыми позолоченными буквами на корешках. «Энциклопедия» – сообщает название. Рапосо открывает первый попавшийся том и читает наугад: Aussi fallut-il au genre humain, pour sortir de la barbarie…[100]

Чтобы вырваться из варварства и отсталости, человеческому роду необходима революция, которая изменит облик всей земли: Византия рухнула, оплодотворив Европу теми немногими знаниями, которыми она все еще могла поделиться с миром; изобретение печати, покровительство Медичи и Франциска Первого оживили погасшие души, и свет просвещения забрезжил повсюду…

Захлопнув книгу, на чьи страницы с веток уже упали капли росы, Рапосо встает, идет к переметной суме, притороченной к спине его лошади, и достает курительные принадлежности. Мгновение спустя он уже стоит на краю обрыва, глядя на бурлящую внизу воду и преспокойно покуривая сигару. Подходящее место, прикидывает он. Вначале, накануне ночью, он думал, что проще всего было бы поджечь сарай, где стояла берлинка, тогда от книг осталась бы одна зола. Но разводить такую возню – все равно что стрелять из пушки по воробьям. В итоге все это привлекло бы к его персоне слишком много внимания. Бросить книги в реку – гораздо безобиднее, безопаснее и проще. Надо только решить, что лучше – бросать по одной или швырнуть свертки целиком, не распечатывая, чтобы они побыстрее утонули. Надо только вспороть упаковку каждого свертка, чтобы содержимое как следует пропиталось водой. Река под обрывом кажется достаточно глубокой; а вода в итоге все уничтожит.