Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры

3) Кондратюк, Юр. Завоевание межпланетных пространств. — Новосибирск, издание автора, 1929 (2‐е изд. 1947, Оборонгиз);

4) Романенко, Б. И. Звезда Кондратюка-Шаргея. — Калуга: Калужская облорганизация Союза журналистов России. 1998.

Георгий Флоровский Догмат и история

Осенью 2014 года я представлял свою книгу о «Русской Весне» в одном из лучших московских книжных магазинов «Циолковский». Среди разложенных на прилавках гор интереснейших книг, моё внимание привлекли лежавшие рядом тома разного формата, с разными обложками, но почти идентичными названиями «Преподобный Максим Испведник. Полемика с моноэнергизмом. Полемика против монофелитства».

Ещё с прочитанной в 18 лет книги протоиерея Георгия Флоровского «Восточные Отцы V–VIII веков» я полюбил творчество величайшего православного философа и богослова — преподобного Максима, а потому начал рассматривать обе книги, сравнивать, убедился, что хотя их готовили одни и те же переводчики — они совершенно разные.

И вдруг… осознал парадоксальность, если не сказать — абсурдность этой картины. В начале XXI века, вместо того, чтобы говорить с уже подошедшими слушателями о всех нас касающихся событиях на Украине, я разглядываю переводы древних трактатов о вроде бы уже не актуальных для нас спорах. А толстенные книги с этими трактатами выложены на самом видном месте в модном, в чем-то даже хипстерском, магазине. А, значит, книгопродавец рассчитывает, что они привлекут не только моё внимание и будут проданы.

Потом я вспомнил другие книжные магазины с выраженной гуманитарной составляющей. И осознал, что всюду на полках стоят произведения святых отцов, древних византийских богословов. Что они занимают значительную часть нашего книжного мира и книжного рынка. Это ситуация отнюдь не нормальная — в книжных магазинах Европы таких отделов, да ещё и на много полок, попросту нет. Даже в Греции вы легко найдете Гомера и Платона и на древнем языке и в новогреческом переводе, а вот византийских авторов придется поискать — найти собрание сочинений Ленина в Афинах гораздо проще.

Подчеркнутая любовь к византийскому наследию; желание и умение нашего образованного человека читать святых отцов и авторов византийцев; желание ученых и переводчиков их переводить; тот факт, что в споре «грешно ли смеяться» решающим аргументом может стать цитата из Иоанна Дамаскина — всё это особенность нашего и только нашего интеллектуального пейзажа. Уникальная особенность нашей современной духовной культуры.

Этой особенностью, своеобразным культурным переворотом, произошедшим в русской мысли в середине ХХ века, мы обязаны одному человеку — протоиерею Георгию Васильевичу Флоровскому (1893–1979), выдающемуся богослову, историку мысли и яркому публицисту.

Сказать, что творчество Флоровского совсем неизвестно нашему образованному обществу — нельзя. Кто-то, как я, изучал труды отцов по его книгам, писавшимся в молодые годы, когда молодой философ-белоэмигрант, получив приглашение преподавать патрологию в богословском институте в Париже, изучал эту науку едва ли не одновременно со своими студентами. Приходил на лекцию с тем, что прочел и узнал буквально вчера. Плодом этой учебы-изыскания и стали книги «Восточные отцы IV века» и «Византийские отцы V–VIII веков». Но вот парадокс, до сих пор эти два тома Флоровского являются лучшим, по-настоящему ярким и цельным изложением учения Отцов, наиболее близким к оригиналу слепком их мысли.

Кто-то помнит сложные отношения Флоровского с евразийским идейным течением: от участия в совместных проектах и гордого «мы, евразийцы» в некоторых статьях — до решительного размежевания в жестком эссе «Евразийский соблазн». В этой знаменитой статье философ упрекнул недавних соратников в том, что, залюбовавшись «жизнью», кипящей в Советской России, «евразийцы» забыли о Правде: «а бывает ведь и злая жизнь». Что, дав в слове «Евр-Азия» решительный перевес корню «Азия», «евразийцы» тем самым забыли не о Западе, не о его латинстве и протестантстве, атеизме и масонстве, а о Христе, о Христианстве, которое является основой всех цивилизаций европейского корня: и Западной, и Византийской, и Русской. Если Запад отрекается от Христа, он отрекается от европейского в себе. Для православной же России такое отречение, растворение в многоконфессиональных азиатских просторах было бы равнозначно потере самой себя.