Добрый мир

Иринка, еще сильнее всхлипывая, повернулась на табуретке и ткнулась

Илье в живот.

Ведя потом долгие ночные диалоги с самим собой, Илья признался

себе, что не хотел этой сцены. Собственная несдержанность была ему

неприятна. К тому же от его героической позиции, он чувствовал, отдавало

каким-то сентиментально-дешевым душком плохой киношки; вертелось даже

название: «Изгнание блудного отца». И все же он не чувствовал себя

неправым по сути. Ему казалось, что он только предъявил счет за мать.

Слово «счет» впервые упомянул отец. Собираясь утром уходить, он,

уже одетый, сел на диван — Илья еще лежал на нем — и негромко сказал:

— Слушай, Сергеич, давай все же попробуем поговорить без нервов. Я

ничего не хотел без тебя решать. Если бы не твой дядя, если бы он не начал

этот разговор...

— Мы уже наговорились вчера,— не вставая, сказал Илья.

Отец кивнул. После короткого молчания он спросил:

— Значит, все по-старому?

— По-старому.

— Понятно,— сказал отец.— Сергей Николаевич, стало быть, снова

должен платить по СЧЕТУ.

Он попрощался с Иринкой, вышел в прихожую и уже оттуда громко

сказал:

— Я будущим летом заеду. Если не возра

жаешь, конечно. Пожалуйста, не дури с алимен

тами. Они, в конце концов, не твои. От этой

обязанности меня никто не освобождал...—

Он потоптался в прихожей, видимо ожидая ответа.

Илья промолчал.

8

На Герцена, 24 нужно было успеть до начала занятий, и в полвосьмого

Илья уже был в трамвае. У него не было подробного плана действий. Он

надеялся только, что со вчерашнего вечера никаких изменений не произошло

и после них покупателей не было; остальное, думал он,— по обстоятельствам

и вдохновению.

Мужчина сильно удивился, увидев Илью.

— Хе! Здорово, Музыкант! — Он подал

Илье руку и разулыбался.— Ну и напугал ты

давеча мою бабу! Она до полночи мне покою не

давала: что будем делать да что будем делать.

Я говорю, мебель будем делать, гляди, там

сколько полировки!

Они прошли в комнату. Навстречу им из боковушки вышла женщина и

тоже удивилась:

— Вы?.. Что-нибудь, наверное, позабыли? — она растерянно начала

озираться.

— Да нет, ничего я не забывал... Здравствуйте! — Илья лихорадочно

соображал, с чего начать.

— Дело вот какое. Я вчера вам неправильно сказал... Вернее, я

обманул вас вчера. Никакого такого ремонта вашему пианино не нужно.

Вернее, слегка только: вставить небольшую пружинку, где клавиша западает,

она там вылетела, да два-три колка закрепить, они вир-белями называются...

Ну, настроить, понятно...

—

Я просто не хотел, чтобы его купила та женщина, которая со мной была.

Это... как вам сказать... это мое пианино! Ну, не мое, конечно, я хотел сказать,

что его у нас купили, я даже не знаю кто; если вы в магазине покупали, то,

значит, у нас купил кто-то другой, а потом в комиссионный сдали, а если...—

Видя, что начинает запутываться, Илья замолчал. Но потом, словно боясь, что

его неправильно поймут, торопливо продолжил: — В общем, я хочу купить у

вас это пианино. Только не сегодня, у меня пока нет денег. Но я обязательно

достану! Очень быстро! Я только хотел попросить вас, что если еще придут

покупатели, то вы, пожалуйста, не продавайте. Понимаете, это мое пианино...

То есть... ну, я уже говорил. Я из-за этого, в общем, пришел.

Мужчина сел на табуретку и похлопал себя по карманам.

— Ты смотри, ну и дела!.. Курить-то у тебя

имеется?

' Илья быстро достал из кармана сигареты.

— Садись, Музыкант! — Мужчина прикурил. Илья сел. Женщина

тоже пристроилась на каком-то ящике.

— Да мы и вправду не в магазине покупали, это я так, чтобы легче

продать,— смущенно сказала женщина.— Ты живешь-то где?

— На Московской, в Куйбышевском районе,— торопливо ответил

Илья.

— Ну правильно, у вас, значит.

— И нечего было брехать! — сердито сказал мужчина.— Вечно ты...—

Он повернулся к Илье: — А чего ты снова хочешь его купить, если папка с

мамкой продали?

Илья вдруг остро понял, что сейчас нужна только правда.

— Понимаете, им тогда деньги сильно были нужны...— Он тоже

закурил.— В общем, отец уезжал срочно, они разводились. А я в музыкальном

училище учусь, у меня все это время своего инструмента не было, я на

училищном занимался. А когда вчера увидел у вас это пианино...

— Нуда, понятно,— сказал мужчина. Строго взглянув на жену, он

спросил: — И сколь ты за него хочешь отдать?

— Как сколько? Вы же продаете, а не я...— Илья растерялся.— Вы,

кажется, говорили вчера — триста?

— Двести пятьдесят! — веско сказал мужчина и опять строго, почти

свирепо, посмотрел на жену.

— Ну да, конечно! — торопливо согласилась та.— Он же все равно его

ремонтировать-то будет!

— А вы когда переезжаете? — слыша в душе сладкозвучный хор

скрипочек, спросил Илья.

— Ты шустри, не беспокойся,— настраиваясь снова на веселый лад,

сказал мужчина.— Я сегодня манатки со старухой на новую хату заброшу, а

сам все равно дня три-четыре здесь буду; покуда с погребом дела решу, там

картошки воз целый, да материал кой-какой с веранды надергаю — не

пропадать же добру! Давай, в общем, доставай деньгу... И красненькую

сверху, без нее никаких, понял? Тебя как зовут-то?

Илья ответил.

—

А меня Константином. Дядей Костей зо-

ви. Шустри давай, не продадим твою гармошку никому, не бойся!