Добрый мир

Илья бежал в училище в таком настроении, как будто пианино уже

стояло у него дома.

В пять часов он закончил все дела с Натальей Ивановной. На

прощанье он сыграл на ее тщательно отстроенном «Красном Октябре»

«Миллион алых роз». По его понятиям, Наталье Ивановне эта вещь должна

была очень понравиться. Он не ошибся. Она ее просто обожала.

Главное теперь были деньги, и Илья уже знал, где будет их доставать.

Вечером, около восьми, он пошел к Гольман.

Ему впервые приходилось занимать такую большую сумму денег, и он

чувствовал себя неудобно. Не потому, что боялся отказа, просто у него еще не

было опыта в подобных делах.

Отсутствие опыта привело к тому, что он с самого начала совершил

ошибку. Он еще не знал той простой истины, что занимать деньги нужно

сразу, лучше всего прямо с порога. И не сделал этого.

— Добрый вечер! — сказал Илья, когда Гольман открыла ему дверь.—

Можно к вам в гости?

— Илья? — обрадовалась Софья Аркадьевна.— Ради бога, проходите!

Я думала, вы зайдете ко мне раньше, когда закончите дела с моей соседкой.

Ну как? Все удачно?

— Нормально,— сказал Илья.— Привезли, настроили. Пианино

примерно такое же, как у нас в двенадцатом и семнадцатом классах, тоже

«Красный Октябрь». Я не зашел днем, потому что думал, вы еще в

училище.

— Ну раздевайтесь, проходите! — Она повела Илью в комнату.

— А вы дома одни, да? — спросил он, чтобы что-нибудь спросить.

— Ас кем же мне еще быть? — развела руками Софья Аркадьевна.—

Муж опять в командировке, все свои котлы строит, два месяца уже дома нет, а

Леночка в Новосибирске, в консерватории, вы знаете... Вот, совсем одна

осталась!

Илья уже бывал у Гольман. Самым приятным украшением ее квартиры

был старинный черный «Рёниш». Раньше ему все хотелось попробовать его на

звук. Сейчас он смотрел на пианино и думал, как приступить к делу.

— Вы часто его настраиваете? — он кивнул головой в сторону

пианино. И мысленно выругал себя.

— Где там! Года полтора уже никого не приглашала.— Софья

Аркадьевна пытливо посмотрела на Илью.— А у вас ко мне, наверное, какое-

нибудь дело, я права?

Илья подумал, что надо немедленно начинать о деньгах. Но вместо

этого, словно его заговорили, удивленным голосом сказал:

— Да нет, что вы! Сколько может быть дел?

И так все дела да дела... Просто гулял, кости

старые разминал, так сказать...

Он был противен себе, но остановиться уже было невозможно.

— Я тысячу лет не был ни у кого в гос

тях, а сегодня сестра попросилась у подруж

ки ночевать, и меня, знаете, из дому пота-

щило. Что-то не припомню такого теплого апреля...

Софья Аркадьевна внимательно смотрела на него.

— Сейчас я кофе сготовлю,— сказала она.— Я тоже разучилась уже

принимать гостей.

Пока она была в кухне, Илья подошел к «Рёнишу» и несколько минут

неподвижно около него постоял. Прямо над пианино висело небольшое

зеркало в резной оправе. Он взглянул в него. Ему показалось, что более

глупого лица он никогда не видел.

— Ну как ваша сестренка? — спросила Гольман, вернувшись в

комнату.— Завтра будет уже большой? Галстучек купили?

— Все как положено,— заставил он себя улыбнуться.— Гордая такая

ходит!

Он помог принести из кухни чашки с тарелками, и они сели за стол.

Когда была исчерпана тема необычайно теплого апреля, возникла

маленькая неудобная пауза. Первой ее нарушила Софья Аркадьевна:

— Илюша, вы простите мне мое женское

любопытство,— деликатно сказала она,— но

раз мы с вами сидим вот так в гостях... Я все

хотела спросить вас об отце: он что, не жела

ет жить с вами? Вы меня извините, но я об

этом слышала уже столько слухов у нас в учи

лище...

— А что, я такая знаменитая личность? — настороженно спросил

Илья. Вопрос был для него неожиданным.

— В каком-то смысле — конечно. Согласитесь, ведь не вдруг

встретишь такую, как бы вам

это сказать... необычную по составу семью. Вы мне, Илья, признаюсь,

очень симпатичны, и я свое любопытство ничем больше оправдать не могу.

— Здесь нет никакой тайны,— сказал Илья. Он вдруг как-то внутренне

раскрепостился. Он понял, что заговорить о деньгах больше не сможет.— Это

я не хотел, чтобы он с нами жил.

— Почему? Он пьющий? — Софья Аркадьевна отставила свою чашку.

— Нет. Мы жили без него несколько лет, и Иринка от него отвыкла. А

я... Он завел себе женщину, еще при матери, и я не считаю, что не могу без

него обойтись.

• — Вот как? — Софья Аркадьевна удивленно смотрела на Илью. Но ее

любопытство, видимо, все еще не было удовлетворено. Она снова спросила:

— Вы хотите сказать, что он вас бросил из-за этой женщины?

— Нет, его мама выгнала, когда узнала,— сам удивляясь своей

податливости, пояснил Илья.

— Вам неприятен этот разговор? — Гольман нервным движением

поправила свои волосы.

— Почему? Нормальный разговор.

— А помните, Илья, когда я приходила к вам после похорон вашей

мамы, на диване в комнате сидел мужчина, лысоватый такой, это был ваш

отец?

— Да, он приезжал тогда.— Илья допил свой кофе, и Софья

Аркадьевна подлила ему еще.— Он хотел остаться, а мы с сестрой решили,

что нам и вдвоем неплохо.

— А он? Он-то очень хотел остаться или просто по обязанности?

—

— Ну, наверное, хотел... Он тогда уже один

жил, кажется.

Софья Аркадьевна вдруг разволновалась.